– Ну ты и соня! - сказал отец, - Я хожу, ищу его, а он спит!

Огляделся я, нету старичка, и супницы этой нету, травка ровная под корнями.

– Приснилось! - вздохнул я, а отец кричит:

– Ты что там, опять заснул?

Посмотрел я под ноги, а там блестнуло, вот она монетка, одна-одинешенька в траве лежит, не сон значит! Схватил я ее : -Брать не смей! -вспомнилось.

Ну и закинул ее в кусты, от греха подальше.

Стукнул я Мишку по рукам, вывалилась фигурка, упала на песок, а старичок сидит улыбается: -Знаешь как наказываем?

– Нельзя его наказывать! - говорю, -Брат он мой неразумный, любит блеск и мишуру разную, да и не взрослый он, не тронь его, аксакал!

– Вижу что малыш еще, сладкое любит ...

– Почему он не двигается?

– Спит! Как и ты когда-то спал, помнишь наказание для взрослых людей?

– Да, знаю - вечный сон...

– Время молитвы, не будем гневить Аллаха!

– Ты веришь в него, ата?

– Ты веришь в своего брата, он верит в тебя, вам этого достаточно, а у меня никого нет, поэтому я верю в Аллаха. Понятно?

– Спасибо! Только мы могли бы....

– Нет, - сказал дед, - не можете, у вас другой путь, очень далеко... - глаза его затуманились.

– Куда?

– Туда! - он обвел горизонт, -Кисмет! Наливай еще!

– Это не повредит молитве?

– Молитве не может повредить ничто и никто...- он выпил, поморщился...

– Сейчас ты спи тоже, а я буду говорить, тяжело это... - он еще что-то бормотал, а я уже спал.

Проснулись мы утром одновременно.

– Кого мы спасаем первыми, негодяй? - спросил я Миньку.

– Кого-кого, женщин и детей естественно! - ответил он, тряся головой как с похмелья, -А где дед?

– Ушел с отарой, во-он на горе, еще видно...

– Слушай, а что он там говорил о золоте?

– Он сказал что золото у тебя здесь! - я ударил его в грудь, -и еще вот здесь!

Я несильно сьездил его по башке, потом притянул к себе и понюхал макушку.

– Ребеночком пахнет! Только грязным очень, как собака грязнолапая!

– И все таки, - не понял он, -что насчет железного золота?

– Железного золота не бывает, Минька! Есть просто металл желтого цвета...Так, ерунда!

– А что с деньгами?

– Придумаем что-нибудь!

– Пойду тогда распиндяев будить!- он заскакал по берегу.

– Рота, подьем! Форма три - трусы, каска и ночной горшок! Кто в озеро нассыт, сам яйца оторву! Идем домой!

Воздух колыхнулся, еще холодный с утра и эхо повторило.

– А скажите, Мишель это ваше имя? - Я скосил глаза и увидел что Дарья Ивановна глядит на меня.

– Ухожу на пенсию! - подумал я, тщетно пытаясь выдавить из себя звук, и замотал как бык головой: -Михаил Владимирович Новиков!

– А скажите Михаил Владимирович, часто это у вас?

– Простите Дарья Ивановна, что-то я не очень хорошо соображаю сегодня. - ответил я, и только сейчас понял как я устал, все устали, почти неделя на нервах, кругом басмачи какие-то, паровоз этот вонючий... Все! Приедем в деревню, и на печку, к какой-нибудь вдове поуродливей, просыпаться не надо, потому что ни к чему, в смысле незачем...

– Да вы носом тычетесь в руль, он у вас в крови, давайте я вытру!

Она перегнулась через спинку сидения и стала вытирать смоченной в спирте ваткой мое лицо. Стало легче.

– Спасибо!- Зеленые круги снова пошли перед глазами, я нажал на тормоз и мы остановились.

– Ничего, ничего! - услышал я голос Доктора, -Вовремя спохватились, ранение касательное, верхняя часть бедра, Дашенька сейчас сделает перевязку, но машину ему вести пока нельзя! Я машинально цапнул себя за штаны, их не было, и вообще, я лежал на животе на обочине дороги.

Значит так, я лежу на пузе с голой задницей, а Дарья Ивановна ...

Я застонал от бессилия и сказал: - Вольдемар, ты здесь, гадюка Пошехонская?

– Здесь он Мишель, не беспокойтесь!

– А что он делает?

– Радуется за вас!

– Радуется? Стас! - завопил я, -Убей меня!

– Не кричите, больной! Вам вредно!

Я уже мог слышать как покатывались от хохота мои друзья - мерзавцы. Послышался стук подков и скрип колес, потом голос:

– День добрый, господа-товарищи!

Так, еще и этот! Скоро они всю округу пригласят полюбоваться. Почувствовал как поднимают меня.

– Ничего, Минька! - услышал я знакомый голос, -Ты помнишь, что было написано на кольце царя Соломона?

– Все проходит! - сказал я на грани отруба.

– А на обратной стороне? - Голос Влада был настойчив и не давал мне расслабиться, я разозлился:

– Чего-чего? И это тоже пройдет! Вот что!

– Все будет хорошо!- услышал я как сквозь вату голос Доктора, темнота навалилась на меня.

Из этой темноты выехал золотой всадник на золотом коне, в одной руке он держал щит.

– Прими! - сказал он.

Я взял его в руки, он был легок как перо, и надежен как броня танка. Во внутреннем круге была надпись по-арабски .

– Читай! - сказал всадник, незнакомые буквы двоились и дрожали, никак не складываясь, я провел по ним рукой, что говорил Влад о молчании вещей? Или это был Фома Асизский? Понимать, понять! Я что араб что-ли? Внезапно я сообразил, положил руку на первую букву справа и снова провел по ним рукой, но уже справа налево. Арифламма! Я поглядел на всадника:

– Арифламма! - повторил я вслух.

– Ты знаешь что это означает? - он внимательно смотрел на меня, положив руку на свой сияющий меч, а у меня перед глазами был старик с горного озера, золотая фигурка всадника и его слова:

– Нельзя прийти просто так, сначала плод должен созреть.

– Я что дозрел? А теперь меня сбивать будут? В смысле с ветки?!

– Защитник! - сказал я.

– Ну ты даешь!- сказал он голосом Влада, трогая коня.

– Постой, ты забыл свой щит!- закричал я.

Он обернулся:

– Теперь он твой Мишка, не урони!

Мы вернулись к горному озеру через четыре месяца, но уже со снаряжением, которое нам забросили наши приятели из Туркменской авиации. Официальной версией нашего несанкционированного присутствия в погранзоне, был все тот же злосчастный сканер, мы его забрали по дороге туда, со склона, где бросили. Старика не было, как он и говорил, а на стене хибарки висело ружье, его прощальный подарок. Я обрадовался, зампотылу может теперь перестать ныть. Был уже вечер, когда мы разобрали наши вещи и устроились, но было так интересно, что я решил нырнуть несмотря на быстро приближавшиеся сумерки. В горах вообще темнеет как обвал, только что было солнце и сразу же ночь, хорошо если звездная.