болтались у нее в ушах, мама улыбалась и напевала. Quisiera decir / Quisiera decir tu nombre[108].

Песнь седьмая

В руках у меня были айпод, галлон[109] мороженого, кое-что из еды, «Блоу Попс», «Старберст», простыни, книги, журналы и биоразлагаемые подгузники, потому что я читал, что пластиковые подгузники вредят окружающей среде. Еще у меня был конверт, набитый деньгами. Я постучал. Ждать мне не пришлось.

– Проходи, papo. Проходи. – Мне открыл Саль. – Я здесь не дома, поэтому не могу ничего тебе предложить, понимаешь?

– Я поужинал.

– Мы тоже. То есть… если бы я знал заранее… Ну, в следующий раз papo, ладно? – И он помог мне сложить пакеты с подгузниками у стены, а еду унес на кухню.

На стене гостиной висел новенький плоский телевизор, настроенный на «Телемундо». Шла развлекательная передача: слишком легко одетая женщина со стаканчиком наклонилась к офисному кулеру, рядом мужчина пытался ксерить документы; когда он увидел задницу коллеги, копии из ксерокса полетели веером. Фоновый смех звучал приглушенно, словно донья Флорес не хотела, чтобы соседи услышали, что она, подобно многим латиноамериканцам, склонна к такому юмору. Старому. Грубоватому и не очень умному, но именно такие передачи нравились нашим родителям. На диване я заметил одеяло и подушки и подумал сначала, что здесь ночевал Сальвадор, но скоро сообразил, что на диване спит донья Флорес, потому что спальня здесь всего одна, и там спит Таина. Дверь в комнату была закрыта.

Сальвадор постучал в дверь ванной. Донья Флорес вышла сияющая, словно это она была беременной. Первым делом она спросила про деньги. Я отдал ей конверт. Глаза у доньи Флорес стали как луны. Она даже не спросила, как я, как мама. Ничего не спросила, только сказала: «Juan Bobo, Ta-te está en su cuarto. Sólo toca antes de entrar, ¿okay?»[110] Потом они с Сальвадором уселись на кухне и стали считать деньги, тихонько переговариваясь насчет Петы Понсе.

Я еще никогда не бывал у Таины, вообще не бывал в девчачьих комнатах и не знал, чего ожидать. Я тихонько постучал и услышал раздраженный голос Таины: «¡Coño![111] Подожди, я одеваюсь». Я стал ждать – в руках мороженое, книги и журналы, в душе тревога. Наконец из-за двери раздалось: «Все. Заходи, чучело».

Я открыл дверь и шагнул через порог. Дверь я не стал закрывать, и полоска света из спальни с виноватым видом сбежала в гостиную, где работал телевизор.

В комнате Таины пахло тальком, этот запах смешивался со слабым ароматом персикового мыла. Стены оказались не розовыми – я думал, у всех девочек розовые стены, – а серо-белыми, оттенка моли. На стенах ни постеров с кинозвездами, ни картинок с котятами или щенками, только зеркало. Большую часть пола покрывал яркий ковер. Темно-красный комод по цвету сочетался с постельным бельем, стеганым одеялом и подушками. Темно-красный – хороший цвет, подумал я, потому что на нем не видно пятен и нечистоты. Во сне я пускал слюни на подушку, так что у меня постельное белье тоже было красное, чтобы скрыть пятна.

Таина осмотрела мои приношения. Первым делом она взялась не за мороженое и не за журналы, а за книги. Забрала их у меня и медленно усадила беременное тело на кровать. Спину пристроила на лежавшую в изголовье подушку и похлопала рядом с собой, веля мне сесть. Кровать Таины представляла собой устрашающее месиво из крошек «Читос», «Доритос», попкорна и чипсов. Где же тараканы, подумал я, они наверняка любят Таину не меньше, чем я. Я сел на кровать. Мне было тревожно.

– Ботинки-то сними, чучело придурковатое. Постель мне загадишь. – Она взяла «Блоу Попс», но передумала и взялась за «Старберст».

В постели было полно крошек, так что я не очень понял насчет «загадишь», но все-таки снял ботинки, аккуратно поставил их на пол и снова сел на кровать. Таина натянула на свое всегдашнее платье футболку, но на этот раз на футболке были складки, как на новой. Платье скрывало ее ноги, оставляя открытыми прелестные стопы и отекшие лодыжки. До появления младенца оставалось, наверное, всего несколько недель.

– Симпатичная у тебя комната, – сказал я. Таина пожала плечами, не отрываясь от чтения обложек. Губы слегка шевелились, как в молитве. За спиной у нее разливался свет – так изображают святых на картинах в Метрополитен-музее. Не хочу, чтобы мои слова прозвучали глупо, но у нее вокруг головы и правда как будто сиял нимб. Золотистое свечение, словно за спиной у Таины источник света. Потом сияние затуманилось и погасло.

– Вот эти усраться какие хорошие! – Она прижала книги к груди и скрестила, а потом снова выпрямила ноги.

– Хочешь мороженого? – спросил я, потому что подумал, что, если она не займется мороженым, оно растает. – Я принес тебе мороженое…

– Да ну его. А жвачку принес?

Жвачку я забыл.

Я пришел в ужас, и Таина все поняла. Она шумно выдохнула и покачала головой.

– Кто бы сомневался. Ты хоть что-нибудь можешь сделать нормально? Смотри в следующий раз не забудь, чучело.

Я поставил ведерко с мороженым на пол, рядом со своими ботинками, и отдал Таине айпод. Сказал, что он уже подключен к нашему домашнему вайфаю, ей надо только создать аккаунт – и можно слушать все что хочешь.

– Правда? – Она взволновалась, но как-то недоверчиво.

– Правда.

Таина умела обращаться с айподом. Она живо создала аккаунт и с улыбкой набрала какое-то слово.

– Хочешь узнать мой пароль? – спросила она, и я кивнул. – Окей. Bigbichos2000. – Таина изо всех сил пыталась скрыть возбуждение и не рассмеяться.

– Хороший пароль… – Я не знал, что еще сказать. – Такой просто так не взломаешь.

Таина обрадовалась, что дома снова будет музыка. Секунды две она напевала какую-то приятную мелодию – я даже подумал: она вот-вот запоет по-настоящему. Но Таина, как будто занервничав, спрятала айпод и наушники под матрас.

– Чтобы Мами не увидела.

– Почему? Он же правда только для музыки.

– Мами говорит, музыка мешает духам.

– Да?

– Да. Если духи услышат музыку, то запутаются и забудут, что со мной произошло.

– И ты веришь?

– Ну, если это правда, то они какие-то придурковатые духи. Но я не хочу, чтобы Мами огорчалась. Буду слушать, когда Мами спит.

Я согласился.

Таина снова занялась книгами.

Я принес ей «Под стопой Христовой», «Карамело», «Я – пуэрториканка» и «Как девочки Гарсия стали говорить без акцента». Радости Таины не было конца, но, увидев книжку про Вселенную, она вскинула на меня глаза.

– Это… это что еще за фигня?

– Это о том, откуда мы произошли. В смысле, все мы, и вообще всё – планеты, солнце, галактики. Как всё началось.

«Космос», огромная иллюстрированная книга с красочными изображениями туманностей и галактик, повествовала о зарождении Вселенной. Я часто листал ее в школьной библиотеке. Мне нравились картинки. Но особенно мне нравилось, какими простыми, обычными словами в ней все объясняется. Простой язык, понятный неподготовленному читателю.

– Понимаешь, – из-за «Космоса» я чувствовал