Еще он рассказал, что раньше цыгане путешествовали по стране, останавливались табором практически на любом полюбившемся им поле и при этом постоянно нарушали чьи-нибудь права собственности. Теперь государство построило им специальные деревни и принудило их к оседлой жизни. Джеймс когда-то поставлял им в такую деревушку уголь, и его всегда поражало, что те разъезжают на дорогущих машинах и у них никогда нет проблем с наличностью. А мне все это показалось совершенно невероятным: как это так – английские цыгане?!!

Виски до полудня. Старинный “ягуар” в глухой провинции. Летом в Свонедже звучит иностранная речь. Неудача с английской версией испанского Пуэрто-Бануса. Шорты как зимняя форма детей

Джеймс с утра принимает душ, и тут звонит телефон. Я хватаю трубку и понимаю, что попала в дурацкую ситуацию: что говорить-то? Аллё или hello? Если звонят мне, я со своим hello буду выглядеть полной идиоткой. А если ему – мое “аллё” будет звучать не менее дико. Я на мгновение заминаюсь, а потом мямлю нечто среднее, и получается совершенно кретиническое “аллоу”, после чего я разражаюсь не менее кретиническим смехом и понимаю, что на том конце трубки сейчас точно решат, что по ошибке попали в психушку.

Тут оказывается, что это звонит моя московская подруга Татьяна. Услышав мое странное приветствие, она тоже начинает хохотать, а потом говорит, что они с мужем и их общим приятелем в Лондоне и могут заскочить на один денек к нам в гости. Мы с Джеймсом несемся встречать их на автовокзал нашего городка и сразу, как и положено, везем в паб. Хотя на часах еще нет и двенадцати, наши русские друзья, к вящему удивлению окружающих, заказывают “по вискарю”. Дальше – больше: мы вперемежку пробуем пиво и виски, наша компания становится все шумнее, и к нам подсаживается сам хозяин паба. После первых приветствий и шуток про московскую мафию он недвусмысленно намекает, чтобы мы ему “поставили”. А уже выпив с нами и расчувствовавшись, ведет нас в свою собственную пивоварню и заставляет попробовать все восемь сортов пива. Пивоварня оказывается крошечной, работает на ней всего два человека, все чистенько – будто только что подготовлено для экскурсии иностранцев. Мы потрясены: деревня, где этот паб расположен, – в общем-то глухая провинция, здесь всего-то около двадцати домов. И на тебе! Пивоварня! С восемью сортами пива собственного изготовления…

Подвыпивший к этому моменту хозяин требует продолжения банкета, но мы с Джеймсом утаскиваем друзей, хоть нам всем и не удается обойтись без долгих братаний с владельцем паба и фоток на фоне его старинного “ягуара”, небрежно припаркованного у обочины.

Довольный Джеймс ведет нас гулять по своей любимой ухоженной тропке над морем с белыми известняковыми скалами. Проходит она по гребню холма, с обеих его сторон заливы, в которых неспешно рассекают разноцветные парусники. И вдруг на камне с указателем направлений мои друзья обнаруживают написанное безобразной несмываемой краской короткое русское слово, и Джеймсу приходится стыдливо объяснять, что в Свонедже есть международная школа по обучению английскому языку иностранцев и летом здесь часто слышна неанглийская речь.

Еще он рассказывает, что в этом крошечном городке с его заливом и желто-песчаными пляжами лет пятнадцать назад один предприниматель развил бурную деятельность: попытался создать причал для яхт и катеров в уютной бухте, а на ее берегу начал строить прекрасные квартиры. Если бы проект удался, он превратил бы Свонедж в эдакий английский вариант испанского Пуэрто-Бануса. Но он не удался: вполне в духе англичан жители городка ему воспротивились и проголосовали против перемен.

Дело дошло до английского парламента, и тот тоже проголосовал против. Квартиры упали в цене, предприниматель разорился, а городок так и остался маленьким, сонным, оживающим только в праздники и каникулы. Зато у многих пожилых англичан он вызывает ностальгию – их сюда на лето привозили в детстве; так вот и сейчас здесь ничего не изменилось…

Заходим всей толпой к нам домой на чашку чая, и Джеймс, счастливый, что его засыпают вопросами о жизни в Англии, достает свои любимые старые фотографии. “Это я с братьями в школьной форме”, – говорит он об одной. Мы все разглядываем фотку, и тут кто-то замечает: “А почему это вы в шортах?” – “Как это, почему? – удивляется Джеймс. – У нас у всех такая школьная форма была: кепка, пиджак зимой и блейзер летом, рубашка, галстук, шорты до колен, теплые гольфы и ботинки”. – “Что же, вы и зимой ходили в шортах и гольфах, с голыми коленками?” – не может поверить Татьяна. “Ну да, и зимой; тут ведь не так уж холодно, хоть раньше снег и выпадал каждую зиму. У меня, кстати, до четырнадцати лет вообще не было ни одной пары длинных брюк!” – гордо заявляет Джеймс. Мы изумляемся, и я задаю вопрос, который вертится у всех в голове: “Ты что, был каким-то особенно закаленным, что ли?” – “Да нет, почему же, – обижается он, – все мальчишки так жили, никто из нас и не хотел носить длинные брюки. Правда, давно это было…”

Вечером мои друзья уезжают, и после их отъезда в этой тихой английской квартирке очень пусто…

Финансовые услуги и бесплатный обед. Налог на наследство. Полуобнаженная именинница и ее гости. Иногда перед приемом не мешает и перекусить

Утром Джеймс распаковывает почту и обнаруживает приглашение на обед с презентацией финансовых услуг в милом отельчике на берегу залива, совсем недалеко от нас. Он интересуется, что я собираюсь готовить, и, получив краткое описание явно приевшегося ему меню, решительно заявляет: “Знаешь, давай-ка съездим на эту презентацию!” Мы приезжаем в гостиницу, и вот что с любопытством там наблюдаем. Компания, предоставляющая финансовые услуги, пытается заполучить новых клиентов и действует на первый взгляд похоже на таймшер: ее представители до обеда стараются пообщаться с каждым, настойчиво просят заполнить форму со своими контактными телефонами и только потом приглашают на презентацию, которая – к моему удивлению и удовольствию – у них получается весьма профессиональной. Послушать их на самом деле интересно. Они доходчиво объясняют, что вы выжимаете из своих финансовых вложений лишь маленькую часть возможной прибыли, что после вашей смерти вашим детям придется отдать государству в виде налога чуть ли не все, что вы нажили, и предлагают варианты, как управлять своим капиталом так, чтобы он приносил максимальные дивиденды. Правда, постепенно становится ясно, что цель у них одна: заставить вас продать все, что вы имеете, и перевести полученные от этого деньги к ним. А уж они обещают “хорошо ими управлять”, то есть инвестировать в различные фонды, трасты и акции. Все это – за умеренную плату, разумеется. Во время презентации я потихоньку начинаю понимать: то, о чем они скромно умалчивают, – это что умеренную плату они будут взимать с вас с завидной регулярностью, даже если все их управление за год привело к тому, что ваша прибыль получилась меньше, чем если бы вы просто положили эти деньги в банк. Или даже если ваш капитал под их управлением слегка уменьшился, а не подрос.