Поначалу лошадь пыталась показать нрав, но вскоре девушке удалось заставить ее двигаться спокойно и быстро, и она рассчитывала оказаться в Сен-Пьере уже через два с половиной часа.

На самом деле дорога отняла у нее несколько больше времени, а когда она выехала на холм, с вершины которого открывалось затейливое переплетение улиц, то поняла, что будет совсем не просто найти здесь дом графа.

Увидев пожилого прохожего, Мелита придержала лошадь и спросила, как ей найти замок Весонн. Она знала, что так называется дом, где жили родители Этьена после того как покинули Весонн-де-Арбр, но не имела ни малейшего представления, в какой части города он находится, и потому опасалась, что ей придется не раз обращаться за помощью, прежде чем удастся добраться до цели.

Однако в городе графа знали лучше, чем она думала, и прохожий, указав налево, сказал гортанным голосом:

— Пройдете мимо собора, мадам. Большой дом — вам его не пропустить.

Собор, белые башенки которого Мелита впервые увидела, когда их корабль заходил в гавань, отчетливо выделялся среди красных черепичных крыш городских домов и потому был отличным ориентиром.

Несмотря на ранний час, на улицах города царило оживление; женщины в красных, оранжевых и синих платьях несли на головах корзины с фруктами. Мужчины толкали перед собой тяжело нагруженные плетеные тележки, головы их украшали широкополые шляпы из карибской соломки. Обреченно тащили свою поклажу ослы, лошади с трудом передвигали повозки со свежесрезанным сахарным тростником и ананасами.

За собором улицы стали свободнее, дома — более внушительных размеров и роскошнее. Мелита разглядывала особняки в пышной зелени садов, соперничавшие между собой в изысканности, и пыталась угадать, какой же из них принадлежит графу.

Вскоре она заметила дом, разместившийся на небольшом возвышении несколько поодаль от остальных; он выделялся среди окружающих строений своей неординарностью. У самого его входа, словно зеленые часовые, выстроились кипарисы.

Дом напоминал французский замок, однако, по обычаю Сен-Пьера, к нему прилегала тенистая веранда. Серые стены и такие же ставни навели на мысль об отце Этьена, столь нежно преданном своей далекой родине.

Ей не надо было никого больше спрашивать, чтобы убедиться — именно этот дом она и искала. Она поняла это еще до того, как, въехав в кованые ворота, заметила на их золоченом навершии фамильный герб Весоннов.

По узкой тропинке Мелита добралась до ступеней, ведущих в дом. Теперь она была у цели и могла больше не торопиться, но вдруг поняла, что не знает, как вести себя дальше.

В некоторой растерянности она продолжала сидеть на лошади, собираясь с духом, чтобы спешиться и позвонить в дверь, когда из-за утла замка появился человек, в котором она узнала грума Этьена.

Секунду он с изумлением смотрел на невесть откуда взявшуюся девушку, а затем поспешил к ней.

— Добрый день, мадемуазель, — сказал он с улыбкой.

— Добрый день. — Мелита приободрилась при виде знакомого лица.

Она соскочила с лошади и направилась к двери, однако в эту минуту на пороге дома появился пожилой седовласый человек в белом льняном сюртуке, какие обычно носит домашняя прислуга.

— Месье граф дома? — спросила Мелита. Голос ее слегка дрожал, впервые она подумала о том, что будет делать, если граф уже покинул замок. Найти его в таком большом городе было бы очень нелегко.

— Месье завтракает, мадемуазель.

Мелита прошла в холл. Как обычно в жарких странах, все двери дома были распахнуты настежь, и сквозь пространство гостиной она увидела на веранде того, к кому стремилась всей душой. Будто услышав ее зов, граф оторвался от газеты и повернулся к двери. Он успел сделать всего пару шагов ей навстречу, а Мелита, в мгновение ока миновав холл и гостиную, уже была рядом.

— Мелита, дорогая моя, что вы здесь делаете?

— О Этьен, у меня есть для вас нечто столь чудесное, что я сама едва могу в это поверить.

— Вы проделали весь этот путь одна? — спросил он обеспокоенно.

— Да… да, — сгорала от нетерпения Мелита, — но это оказалось вовсе не сложно. Мне надо было вас увидеть, я не могла ждать.

Расстегнув жакет, она достала из-за корсажа листок бумаги и конверт, найденные за портретом в комнате Роз-Мари. Граф машинально взял протянутые ему бумаги, не отводя взгляда от ее лица.

— Я едва могу поверить, что вы здесь. Я думал о вас всю ночь, я так скучал.

— Посмотрите, что я вам привезла, — настойчиво повторила Мелита. — Прочтите же!

При виде ее нетерпения граф улыбнулся и развернул листок с завещанием.

Он прочитал то, что там было написано, несколько раз.

— Вы его нашли? — спросил он после паузы, показавшейся ей вечностью.

Минуту она смотрела на него, не зная, как ответить.

— Да… я его нашла. Я расскажу вам об этом позже. Но оно… оно — действительно?

Мелита наконец вслух произнесла то, что смутно отравляло ее радость по пути в Сен-Пьер. Что, если это завещание не имеет юридической силы? Тогда их надежды окажутся лишь мечтой…

Граф снова взглянул на дату.

— Это завещание составлено через два дня после прежнего, — ответил он.

— Я так надеялась на это! — воскликнула Мелита.

Будто гора свалилась с ее плеч, и, измученная волнениями, она опустилась в ближайшее кресло у стола, на котором был завтрак.

Граф положил завещание на стол и молча взирал на конверт.

— Вы не читали это? — наконец спросил он.

— Нет, ведь это адресовано вам.

Он вынул из ящика стола серебряный нож, вскрыл конверт и достал лежавший в нем листок бумаги. Граф медленно читал, а Мелита неотрывно смотрела на него. Вскоре как-то отрешенно он протянул листок ей, а сам отошел к балюстраде, окружавшей веранду, и, опершись на одну из чугунных тумб, невидящим взглядом уставился в залитый солнцем сад.

С трепетом Мелита прочла:

«Мой дорогой! Жозефина вынудила меня подписать ужасное завещание, по которому я оставляю ей все свои деньги. Я знаю, что поступила неправильно, но ничего не могла сделать. Мне очень, очень жаль, и теперь я написала другое — я его спрячу так, что она никогда не найдет.

Прости меня.

Твоя преданная жена Сесиль».

Почерк в этой части письма был ровным и ясным, но ниже следовали почти неразборчивые, сбивающиеся строки:

«Мне кажется, Жозефина хочет меня убить. Она дала мне выпить стакан мадеры. Мне стало очень плохо, всю ночь были страшные боли.

Сегодня она велела мне выпить еще стакан, а когда я отказалась, она принесла мне кофе — он был очень странный на вкус. Она все-таки заставила меня выпить немного. Я боюсь, я очень боюсь, потому что она хочет моей смерти, я знаю! Спаси меня, Этьен! Только ты можешь меня спасти, и если ты не приедешь скоро, то будет слишком поз…»