Физическая подготовка.

Строевая подготовка.

И если раньше раздавались лишь отдельные сдавленные смешки, то на последнем пункте рота дружно загоготала.

Солдаты ехидно поглядывали на замполита, строили удивленные рожи и громко хохотали.

Для них служба была не рядом учебных дисциплин, а настоящей беспрерывной и кровавой войной. Они раз за разом уходили в горы, где выслеживали не фанерного, а настоящего врага.

Подтверждением тому были вертолеты, парами приходящие на боевые по радиосигналу с места боев. Пузатые темно-зеленые машины лишь на мгновение замирали на гранитных уступах и тут же взмывали вверх. Они брали курс на госпитали, унося в своих металлических утробах раненых, искалеченных солдат.

Кодряков служил в Афгане третий год. Подчиненных своих замполит прекрасно понимал. Он выдержал паузу, выставил раскрытую ладонь перед собой и многообещающе подмигнул.

— Погодите, то ли еще будет.

Рота была заинтригована. Солдаты вытягивали шеи. Старший лейтенант не стал их томить и сразу продолжил:

— Общевоинские уставы.

Огневая подготовка.

ЗОМП.

— Что-э? Зомп? — несказанно удивился Рагимов. — Это кто такой?

— Тоже дембель, только в соседней роте, — усмехнулся Кодряков. — Не кто, а что. Защита от оружия массового поражения, — расшифровал замполит и надолго вывел роту из строя, потому что его подчиненные и слыхом не слыхивали о каком-то там оружии массового поражения.

Солдаты валились от смеха друг на друга и колотили ногами по полу. На глаза наворачивались слезы и вперемешку со струйками пота скатывались по щекам, темными пятнами кропя хлопчатобумажную ткань.

Стекла в окнах звенели.

— Товарищ старший лейтенант, — не вытерпел Соколов, — откуда вы это взяли и зачем нам все это?

— Хочешь сказать, это я сам выдумал?

— Нет, нет, — запротестовал Соколов, — просто понять хочу.

— Это, брат, социалистические обязательства, — начал спокойно объяснять Кодряков, зная, что вопрос этот мучает сейчас не одного Соколова. — Не думай, что только мы этим занимаемся. Вся страна пишет. На гражданке тоже. В школе писал?

Соколов наморщил лоб, вспоминая, и кивнул головой.

— То-то. Люди должны состязаться друг с другом, и этим они улучшают свои трудовые успехи, добиваются высоких показателей.

— Я на заводе работал до армии, — сказал угрюмый сержант Потапов. — Мы тоже этой херомантией занимались. Только ничего хорошего не выходило. Кто брак гнал, тот и продолжал гнать, как тащили все домой из цеха, так и продолжали тащить.

— Не переживай. Народ и армия едины, — ухмыльнулся Кодряков.

Замполит успел до Афгана вкусить службу в Союзе и при желании мог много интересного рассказать своим подчиненным о жизни армии там, в том числе и о социалистических обязательствах.

— Э-э-э, — скривился Рагимов, — уставы-муставы, строевая-боевая, зомпа-бомпа. Какая там строевая подготовка? — Лицо азербайджанца пошло красными пятнами, и он начал причудливо жестикулировать. — За четыре последних месяца мы только три недели дома были. Все время, как ишаки, по горам лазили. Я дембельскую форму не подготовил. Как домой поеду? Чмом, да? Вы говорите — занятия нужны, а я форму еще не сделал, — переживал Рагимов.

Он, однако, забыл добавить, что за время всех этих боевых он так похудел, что ремень его складывался чуть ли не вдвое. Вездесущий Соколов даже пошутил: „Ну, Сафар, домой вернешься — сразу беги устраиваться в медицинский институт — экспонатом. Там профессора-очкарики на тебя показывать будут и рассказики свои травить: вот жилы, вот кости, вот мышцы всякие“.

— Видишь ли, Сафар, — Кодряков неспешно прохаживался возле стола, заложив руки за спину. — Не буду тебя обманывать — я с тобой полностью согласен. Все это идиотизм, и писульки эти никому не нужны, тем более здесь. Если в Союзе еще как-то следят за этим делом, оценки липовые на проверках выводят, то у нас даже на это времени нет. Если разобраться, то для меня главная оценка — это твоя жизнь, а в конечном итоге — твое возвращение домой невредимым и в дембельской форме. — Все засмеялись. — Но пока в Союзе пишут, и мы будем тем же заниматься. Кстати, на родине работенки в этом отношении побольше — соцсоревнования принимают там два раза в год: на зимний период и на летний. А бывает так, что и к праздникам пишут. Вся армия: от границ с ФРГ до Берингова пролива — границы с США. Видите, парни, вы не одиноки.

Кодряков остановился и обвел всех взглядом.

— Но мы же не на Беринговом проливе, — попытался понять Соколов замполита, — мы в Афгане, в ОКСВА.

— Хлопцы, пока в газетах будут говорить о наших учебных боях здесь и о выкопанных для афганцев колодцах, до тех пор мы обыкновенная Советская Армия, как в Союзе, хотя бы внешне. И требовать по бумагам от нас будут то же, что и везде: отличников боевой и политической подготовки, воинов-спортсменов и прочую херню. Радуйтесь, что раньше с нас этого не спрашивали. Теперь будем строчить как миленькие. Какой-то олух в политотделе армии встрепенулся — наверное, только-только по замене приехал, — теперь от бумаг продыху не будет. Так что, — Кодряков хлопнул ладонью по столу, как бы подводя итог своему долгому монологу, — не нами это придумано, не нам и отменять. А тебе, Сафар, и другим дембелям я дам время подготовиться. Быть может, на эти боевые не пойдете.

Дембели настороженно завозились на табуретках. Рагимов заголосил и вновь пошел пятнами.

— Я чмо, что ли? Почему на боевые не берете? Форма-морма не надо мне, если на войну не пойду! Земляки уважать не будут, щеглы уважать не будут, духи уважать не будут. Я не нужен уже, да? — обиделся Рагимов, и красные пятна становились все больше.

— Нужен, Сафар, нужен, — успокоил его Кодряков, — все нужны. Конечно, пойдете на боевые, а с формой придумаем что-нибудь.

И продолжил замполит решительно и громко, чувствуя, что ускользает внимание роты, и, видя, что многие впадают в послеобеденную дрему, роняя голову на грудь и опуская плечи вниз.

— Четвертое! Подтвердить спортивный разряд. Так как ни у кого из вас его нет, тогда — получить спортивный разряд. Отметьте, какие есть; первый, второй или третий. Пятое! Выполнить нормативы ВСК первой или второй ступени! Шестое! Здесь внимание, — Кодряков постучал костяшками пальцев по столу. — В этом пункте необходимо написать что-то от себя: какое-нибудь дело, но только реальное. Допустим, дерево около модуля посадить, обновить какой-нибудь стенд или территорию вокруг казармы окультурить. Дел хозяйственных, сами знаете, невпроворот. Только давайте сразу договоримся — писать то, что в самом деле сможете выполнить. Я понимаю, все эти обязательства лягут на полку и никто в них заглядывать не будет. У нас ведь как? Главное — взять обязательства, причем высочайшие, отрапортовать наверх и сразу забыть. Ну, а выполнили или нет — это второстепенно и, в принципе, никого не волнует. Однако идею до конца опошлять не будем. Должно же хоть что-то светлое быть! Поэтому напишите пусть небольшое, но реальное дело, тогда всем от этого польза будет. Идет?