Марианна в ужасе замерла. По лесной тропинке ей навстречу протопала разгневанная женщина, что-то недовольно и раздраженно ворча. Она даже не удостоила Марианну взглядом.

Теперь она расслышала доносившуюся из леса оперную музыку. Марианна нерешительно двинулась по направлению к этому звуку. Пересекла поляну и дошла до чудесного поместья с могучими лиственными деревьями, увитой диким виноградом террасой, фаянсовыми плитками, полукруглыми окнами… Однако запущенный огород с загрубевшими листьями кочанного салата и нестрижеными розовыми кустами весь зарос сорняками.

Тут Марианна заметила бесчисленных кошек, взобравшихся на деревья или отдыхающих в прохладной тени, и собак, лениво развалившихся в углу посыпанного гравием подъезда к дому.

Под чудесный голос Марии Каллас, взмывавший в заоблачные выси, Марианна обошла дом.

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — позвала Марианна, стараясь перекричать арию.

К ней подошла женщина. В руках она несла поднос, уставленный маленькими тарелочками.

— Bonjour[98]. Приветствую вас на борту самолета, совершающего рейс «Рим — Франкфурт-на-Майне». Я — ваша стюардесса, Паскаль. — Незнакомка улыбнулась Марианне. — Пожалуйста, пристегните ремни и не отстегивайте их в течение всего полета.

Она стала расставлять перед томно раскинувшимися кошками тарелки с омаром под соусом тартар, как будто разливала шампанское пассажирам на высоте десяти тысяч футов над землей.

Женщина говорила по-немецки! А Марианна уже целую вечность не слышала родного языка!

— И сколько нам лететь? — спросила она.

Паскаль Гуашон одарила ее улыбкой — впрочем, мимолетной.

— Понятия не имею, — печально сказала она. — Знаете, я в последнее время что-то стала забывчива.

На лице ее быстро сменялись грусть и радость, и ни одна эмоция не в силах была возобладать. Потом Паскаль отвернулась и начала перечислять имена кошек, расставляя перед их мордочками тарелки: Petit Choux — Капустка, Framboise — Малина. Она наклонилась к уху Марианны, словно хотела доверить ей тайну:

— Это души умерших и ведьм. Или живых, которым надоело жить в одиночестве, и они отправили свою кошачью душу на поиски дома.

Марианна прошла следом за незнакомкой в кухню; там Паскаль взяла в руки очередной поднос. Марианна догадалась, что это будет завтрак для собак, которых она уже видела. Она отняла у женщины тяжелый поднос и двинулась за ней в сад.

Паскаль погладила борзую:

— Мадам Помпадур. Она основала театр и фарфоровую мануфактуру. Поэтому ужин ей подают на тарелках севрского фарфора. Compris?[99]

— Само собой.

— Maîtresses en titre[100], — наставительным тоном продолжала Паскаль, кормя собак, — повелевали королями. В постели они осуществили больше государственных дел, чем хотелось бы признавать историкам.

— Ах, вот как! — протянула Марианна и почувствовала, что краснеет.

К ним подбежал светло-рыжий пудель с откушенным ухом.

— Анна Бретонская. Наша королева. Она вышла за короля франков, чтобы защитить от него свою землю. Она учредила «Дом принцессы» с девятью галантными дамами и сорока фрейлинами. Правительственный сераль.

Паскаль с гордостью почесала пуделю брюшко.

Паскаль представила Марианне других королевских фавориток: Мадам Дюбарри, любовниц папы Александра VI Джулию Фарнезе и Ванноццу деи Катанеи, а также леди Джейн Стюарт. Под конец она показала еще таксу с длинными ушами и оптимистически воздетым кверху хвостом:

— Жюли Рекамье, в ее честь назвали кушетку. Ее подруга, мадам де Сталь, сказала о Германии: «Страна поэтов и таксиков».

— Поэтов и мыслителей, — поправила Марианна.

— Ну да, так тоже можно, — согласилась Паскаль. — Постойте, а вы, вообще-то, кто?

— Марианна Ланц.

— А-а-а… Мадам Ланц, меня зовут Паскаль.

— А что случилось с вашим садом, Паскаль?

— А что?

— У меня никогда не было такого сада.

— А что у вас было?

— Лужайка.

— Лужайка? А что это за цветок?

Марианна стала подозревать, что так она не преуспеет, и изменила тактику:

— А у вас есть кто-то… Кто-нибудь живет вместе с вами?

Паскаль задумалась.

— Не знаю, — помолчав, грустно сказала она. — Знаю только, что соображаю плохо. Но видите ли, Марианн… самое ужасное — это когда осознаешь, что ничего не соображаешь, и ничего не можешь с этим поделать. Бывает так: вот только что я помнила, кто я, и тут раз — и все забыла. — Она схватила Марианну за руку. — В Америке некоторые отбирают у своих страдающих старческим слабоумием бабушек паспорта, срезают с их одежды этикетки с именем и фамилией, перевозят их в другой штат, подальше, и просто высаживают на улице. Это называется «грэнни-дампинг». Так же нельзя, правда?

Марианна покачала головой. Самая мысль об этом внушала ей ужас.

Эмиль, скрестив руки, смотрел с террасы, как женщины бродят по запущенному саду. Ему показалось, что иностранка, в которой он узнал новую кухарку из «Ар Мор», не боится его сумасшедшей жены. Кто знает, может быть, она и сама не лучше.

Сумасшедшим в Бретани жилось неплохо, это нормальным приходилось нелегко. Но все-таки. Она не бретонка. И даже не француженка.

Эмиль проковылял в дом и вернулся с кувшином медового напитка, chouchen, стаканами, багетом с ветчиной и сыром. Паскаль частенько забывала поесть. Она не ощущала ни голода, ни жажды, и Эмилю приходилось напоминать ей, что нужно есть и пить. А еще о том, что она поела и попила — хватит.

Расправившись с багетом, Паскаль заснула в шезлонге на террасе, с кошкой на животе. Эмиль укрыл жену и надел на нее соломенную шляпу, чтобы солнце не сожгло ей лицо.

Эмиль не предложил Марианне ни выпить, ни перекусить. Бретонец не сказал ей ни единого слова, даже когда она попрощалась с ним по-бретонски: «Kenavo».

Поначалу казалось, что день рождения Осеаны и Лизетты обернется полным провалом. С десяток пятилетних девочек носились по «Ар Мор», объедались сладкими кровяными колбасками и постоянно требовали, чтобы Поль с ними играл. Garz[101], ну во что прикажете старенькому дедушке играть с такими малявками? Но потом Марианна выманила визжащих принцесс на набережную, устроив игру в жмурки, бег с яйцом в ложке и поиски подарков под перевернутой кастрюлей. Поль рассмеялся, когда образцовая кухарка Жанреми точно из-под земли выросла перед ним с кастрюлей и с целым букетом деревянных ложек. Девочки увлеклись игрой, и Поль смог без помех насладиться порцией гребешков с кислыми яблоками.