За первые несколько часов в общежитии она успела попасться вахтеру на курении в неположенном месте, поругаться с тем самым одногруппником, в которого была влюблена, узнать, к своей досаде, что Соня приедет из дома на несколько дней позже, и напиться в малознакомой и неприятной компании старших студентов. Анино намерение разобраться со своей жизнью растворилось в мгновенном стихийном беспорядке.

Сбежав из компании, Аня сидела одна в курилке и мрачно отхлебывала вино из горла. Чистым и прекрасным впереди ничего быть не могло, потому что она сама была испорченной и никчемной. С упоительным садизмом она выдумывала себе обвинения. В очередной раз потянувшись за зажигалкой, она нащупала в кармане коробочку с лезвиями, которую так и не успела выложить. Не раздумывая, Аня торопливо достала одно и полоснула по здоровой руке, потом еще и еще. На этот раз никаких сложных построений у нее в голове не было, Ане хотелось только причинить себе боль, звездануть так, чтобы искры из глаз, танком проехаться, лишь бы пробило толщу ее ненависти к себе. Кровь капала на плиточный пол, но Аня ничего не делала – сидела на подоконнике, привалившись к оконному косяку с опущенной вниз рукой. На этот раз ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь застал ее в таком состоянии, желательно, кто-нибудь знакомый, желательно – тот самый одногруппник.

Никто, разумеется, так и не пришел. Спина затекла. Кровь остановилась. Аня слезла с подоконника и, пошатываясь, пошла к себе в комнату.

На следующий день она проснулась с похмельем, но удивительно протрезвленной. Обе руки страшно ныли, но Ане как-то вдруг надоело жалеть себя. Она сходила в аптеку и обработала порезы перекисью. Лезвия выбросила в мусорный контейнер на улице. Навела порядок в комнате и час проветривала ее от табачного дыма, надев на себя все теплые вещи. Курить пошла на улицу, а не на лестницу, куда все бегали тайком.

Стоя на крыльце и затягиваясь сигаретой, Аня думала, что шрамы у нее неминуемо останутся – на ней и обычные синяки плохо заживали, а у таких порезов и подавно не было шансов. Впрочем, она не испытывала ни стыда, ни сентиментальности на этот счет – прошедшая ночь неожиданно обрубила всякое ощущение символизма, которым Аня старалась наделить случившееся. Порезы были просто порезами, и Аня знала, что не будет придавать им значения, как только они перестанут саднить.

Последующие годы доказали, что она переоценила свою беззаботность. Аню беспокоило то, что о ней могли подумать, заметив шрамы, поэтому она довольно быстро приучилась прятать их. Это было не так-то сложно, учитывая, что многие люди оказывались настолько одержимы собой и ненаблюдательны, что не обращали на такие мелочи внимания. Впрочем, это не спасало Аню от томительных минут, например, летом в метро – когда держишься за поручень в людном вагоне, невозможно спрятать руку, – или на приеме у врача. Пару раз случалось такое, как сегодня: иногда посторонние люди все же бывали приметливыми.

Дверь в камеру загремела и открылась, внутрь вошла Майя. Сперва на нее никто не обратил внимания, но тут она громко шмыгнула носом.

– Ты что, плачешь? – спросила Диана, опуская журнал.

Аня выбралась из-под одеяла и рассмотрела Майю получше – та была красной и зареванной. Вместо ответа она всхлипнула.

– Ты чего? – спросила теперь Катя, садясь на кровати.

– Домо-о-ой хочу-у-у! – заливаясь слезами, протянула Майя. Она так и стояла посреди камеры, сжимая в руках белый пакет.

– Куда тебя водили? Что с тобой случилось?!

– Ко мне сестра приходила-а-а! – проскулила Майя и зарыдала пуще прежнего.

Наташа издала рычащий звук, перевернулась на своей койке и снова прикрыла голову подушкой.

– Да ты ж дома будешь послезавтра, – недоуменно сказала Катя. – Что тебе такого сестра сказала? Она проведывать тебя приходила?

– Да-а… – всхлипнула Майя, вытирая глаза кулаком. – Яблок принесла…

– О, яблоки! – тут же просияла Ирка, моментально позабыв о своем рисовании.

– А еще она вам сигарет принесла… Я ее просила.

От этого известия разом оживились все, и даже Наташа выбралась из-под подушки и бросила на Майю недовольный, но все же потеплевший взгляд.

Майя дала Ане яблоко, другое помыла себе и грустно им захрустела. Остальные закурили.

– Улыбнись! – сказала Майе Ирка и показала пример. Майя посмотрела на ее беззубый рот долгим взглядом и как по команде снова разразилась рыданиями.

– Д-да что с т-тобой такое-то?! – возмутилась Наташа.

– А еще я беременна!

Аня закатила глаза.

– Что? Что? – загомонили все.

Майя в ответ только горше зарыдала.

– Ты хоть знаешь, от кого, клуша? – спросила Катя.

– Знаю…

Диана элегантно выпустила дым и заметила:

– Тебя вообще-то сюда сажать не имели права, если ты беременна.

Это известие поразило Майю. Она сразу же встрепенулась и уставилась на сокамерниц. Слезы ее высохли вмиг. Майя выглядела так, словно ее только что озарила идея.

– Что, правда?

– Для того, чтобы это доказать, справка нужна, а у тебя ее нет, – напомнила Аня.

Майя тут же поникла.

– Может, я и не беременна, конечно, – задумчиво сказала она. – Вообще-то я такие вещи хорошо чувствую. Еще когда мы в Ижевске жили, сестра все хотела забеременеть от парня. Надеялась, что они тогда поженятся. Каждый месяц думала, что на этот раз уж точно получилось. А я ей все говорила: нет, нет, еще рано. И каждый раз оказывалось, что и в самом деле нет. Она даже обиделась на меня, сказала, что я ее сглазила. Я тогда тоже обиделась, выдернула у нее волос, завязала на нем узелок и говорю: смотри, сейчас сглажу наоборот, теперь забеременеешь! И прикиньте, она правда забеременела почти сразу.

– И что, они поженились? – скептически спросила Диана и на этот раз как-то свысока выдохнула дым.

– Да нет, конечно. Разошлись, еще когда она на шестом месяце была. Он помогал какое-то время, а потом слился.

– А я вам говорила – все мужики козлы! – злорадно припечатала Катя.

На прогулку их повели через час. Снова оказавшись в унылом закупоренном дворике, Аня более тщательно проинспектировала его на предмет скрытых развлечений, но, увы, обошлось без сюрпризов. Ее сокамерницы тесно уселись на лавочку и опять дружно закурили – наличие сигарет, кажется, делало их невосприимчивыми к скуке. Аня пожалела, что давно бросила курить – мучиться без табака в спецприемнике было бы, конечно, невыносимо, но зато обрести его снова стало бы ни с чем не сравнимым счастьем.

Потоптавшись на месте, Аня подумала, что можно было бы сделать зарядку. Сидеть на одном месте три дня оказалось более утомительно, чем она себе представляла. Вообще-то душный, паркий дворик меньше всего располагал к занятиям спортом, но вроде как это была улица, и упражняться тут считалось в порядке вещей. Стоило Ане, однако, представить, сколько зрителей она соберет у окон, как ее благое желание увяло на корню.