— А мы тут ой как веселимся. — Рядом со мной возникает Клавдия. — Джесс нам рассказывает, как ты выставляешь себя дурочкой перед своим ненаглядным.

— Блин, — вздыхаю я, откидывая назад голову. — Джесс, как ты мог?! А я тебе доверяла.

— Ну извини. — Он вскидывает руки. — Я ничего такого не рассказал, клянусь.

— Все-все он рассказал. — Клавдия невозмутима. — Да ладно, Симона. Лидию с Иэном мы все время подкалываем.

— Угу, — хмыкаю я. — Только Майлз не Иэн. Майлз реально симпатичный.

— Ясно… — усмехается Клавдия.

Я пытаюсь сделать страшные глаза, но не могу не смеяться. Это почти как обряд посвящения — когда тебя дразнят из-за объекта твоих воздыханий. Но мне не обидно, может, потому что Клавдия — одна из моих лучших подруг и, может, потому что я Майлзу тоже нравлюсь.

— Джесс, я в полном шоке! — Я поворачиваюсь к нему. — Я думала, мы команда. Команда драмкружка.

— Так и есть. — Он кладет руку мне на плечо. — Но, к сожалению, моя верность отдана гей-стороне Альянса геев и гетеросексуалов.

Клавдия хохочет вместе с ним, но я теперь издаю лишь слабый смешок. А какой стороне отдана моя верность?

— Эй! — Мимо проходит Лидия и слегка толкает меня плечом. — Хочешь, бутербродом поделюсь? А еще мама испекла шоколадных печенек, их я тебе тоже оставила.

Знает ли она, что я сейчас чувствую, или нет? У Лидии дар — читать людей как открытую книгу, и это одна из причин, почему Альянс так популярен. Клавдия, может, и не пытается быть резкой, но иногда она довольно безжалостна. А Лидия все уравновешивает.

— Конечно, я хочу печеньки, — говорю я. — Как будто я когда-то отказывалась!

Утро вторника — полный отстой. Во-первых, я поздно просыпаюсь и не успеваю поехать в школу с Лидией и Клавдией. Во-вторых, едва я выхожу за дверь, как на мне трещат штаны — приходится идти обратно и переодеваться. В-третьих, когда я наконец добираюсь до школы, то захожу не в тот кабинет. А на уроке истории мистер Томпсон устраивает нам не что-нибудь, а внеплановую контрольную по Суду Маршалла [5].

Мало того, на уроке я постоянно чувствую на себе взгляд Майлза. Я не знаю, как себя вести после этих выходных. Помахать ему? Поцеловать в коридоре? И, что хуже всего, я почти не могу ни на чем сосредоточиться, когда он на меня смотрит. Как только звенит звонок, я пулей вылетаю из класса, но слышу позади его тяжелые шаги.

— Эй, Симона. — Он возникает рядом, его пальцы касаются моих. Рука покалывает, будто я ее отлежала. — Как дела?

Я смотрю на наши пальцы и не могу отвести глаз. Не верится, что он так спокойно себя ведет, будто ничего особенного и не произошло. Все это время я старалась слишком о нем не фантазировать. В средней школе мне нравилась куча народу: знаменитости, девочки из старших классов. Но у меня и мысли не было, что из этого что-нибудь получится. В старших классах все гораздо хуже, здесь получается у всех вокруг. Парочки целуются в коридорах и держатся за руки. Встречаются, занимаются сексом и как минимум притворяются, что влюблены. Я никогда не думала, что у меня тоже может быть парень, по крайней мере не раньше университета.

Но вот она я, стою в коридоре с Майлзом, а он протягивает мне руку, словно приглашая. Одно дело — держаться за руки, но разве обязательно выставлять это напоказ? Майлз нарушает все негласные правила, те самые, что должны быть каждому известны. Возможно, ему просто плевать на условности. Вот бы мне так. Я хочу этим наслаждаться, хочу держать его за руку, но автор записки может быть где угодно. Я поднимаю глаза, оглядываюсь по сторонам, а потом как можно незаметнее беру его руку в свою. Он улыбается. Надеюсь, нас никто не видит. Я сосредоточиваюсь на том, чтобы расслабить свой напряженный живот.

— Это… сегодня матч по лакроссу. — Он прочищает горло. Я тащу его за собой, уворачиваясь от тусующихся у шкафчиков ребят и от чела, который вздумал прокатиться по коридору на скейтборде. — На нашем поле, в четыре. И репетиция сегодня заканчивается рано.

— Ага, — говорю я, приподнимая бровь. Я рада переключиться на разговор о лакроссе. — Рано.

Обычно после репетиции я встречаюсь с Лидией и Клавдией. Мы не то чтобы договорились видеться каждый день, но после нашего похода в секс-шоп прошло уже три дня, и мы с тех пор особо не общались. Я знаю, что это из-за меня. Они, правда, мне ничего не говорили, но все равно от чувства вины сосет под ложечкой. Лидия и Клавдия умудряются не только ходить на свидания, но и найти время потусоваться. Мы же с Майлзом, в общем-то, даже и не встречаемся, а у меня уже такое чувство, что я от них отдаляюсь.

Я смотрю на наши руки.

— Так что я хотел пойти посмотреть, как сыграют мои ребята. Было бы круто, если б ты пошла со мной.

— А… — Я моргаю. — В смысле, я, скорее всего, останусь после репетиции поговорить с Палумбо. Скоро ведь премьерный показ.

Премьера мюзикла назначена на начало декабря, а сейчас уже ноябрь. Не верится, как быстро летит время. Меня подташнивает от самой мысли. Такое чувство, что, когда ты за что-то отвечаешь, время идет еще быстрее.

— Ничего страшного. — Он толкает меня в плечо. — Подойдешь попозже. Главное, чтобы ты не пропустила, как мы выиграем.

— Ты так уверен в победе? — Я качаю головой. — А что, если «Спартанцы» проиграют?

— Мы всегда выигрываем.

Я закатываю глаза и легонько его пихаю.

— Откуда сомнения? — Он обнимает меня за плечи. — Я думал, ты в меня веришь.

Мы идем по коридору, мои щеки пылают. Если бы здесь сейчас была Клавдия, она бы точно над нами постебалась. При мысли о Клавдии у меня щемит в груди. Сегодня после игры я позвоню подругам и постараюсь говорить о чем угодно, кроме Майлза. Не хочу быть той самой подружкой.

А если бы здесь сейчас был автор записки… Я прогоняю эту мысль, но живот все равно сводит.

— Ну, во-первых, тебя на поле не будет, — напоминаю я. — А во-вторых, я все равно не разбираюсь в правилах. Так что я, конечно, приду, но, если они будут лажать, я даже не узнаю.

— Камон, так нечестно. — Он наклоняется ближе и почти шепчет мне в ухо: — Я не разбираюсь в мюзиклах, но все равно знаю, что у тебя хорошо получается.

— Это другое, — говорю я, пытаясь скрыть улыбку. — В мюзикле не только я. Палумбо делает кучу всего, чтобы у нас хорошо получалось.

— Ну, и у «Спартанцев» есть тренер, — усмехается Майлз. — Ясное дело, кажется, будто мне все дается без особых усилий, но…

— Ой, не надо. — Я пихаю его в бок. — Мюзикл и лакросс — совсем разные вещи. Музыка — это другое. Можно смотреть мюзикл на итальянском и все понимать, потому что музыка универсальна. Она не знает языковых преград.