Перебежав вспаханную полосу, я настиг Шеперда в тот самый момент, когда он собирался перемахнуть через границу. Привалившись спиной к изгороди, он сказал, с трудом переводя дыхание:

- Лучше не подходите, горло перережу.

В руке его сверкнул нож. На холме за изгородью словно из-под земли выросла стайка девчонок и мальчишек.

- Бросьте нож, - сказал я устало. - На нас смотрят. - И указал на детей. Кое-кто из них стал показывать на нас. Другие махали нам руками. Шеперда одолело любопытство, и он обернулся.

Я всей тяжестью навалился на руку, в которой Рэнди держал нож, и вывернул ее. Нож выпал, я поднял его и перебросил через границу. Мальчишка пополз за ним вниз по склону.

Выше по склону начинались дома; в одном из них невидимый музыкант выводил на трубе мелодию, которую обычно исполняют перед боем быков. И мне почудилось, что Мексика смеется надо мной. Неплохое чувство.

Шеперд чуть не плакал.

- Это что ж, опять меня засадят! Мне больше каталажки не выдержать, я помру, ей-ей помру.

- Я не думаю, что вы убили Джин Траск.

Он посмотрел на меня с удивлением, но глаза его тут же потухли.

- Да вы только так говорите.

- Вовсе нет. Пошли отсюда скорее, Рэнди. Вы же не хотите, чтоб вас зацапал пограничный патруль. Найдем местечко, где можно поговорить.

- О чем поговорить?

- Я готов заключить с вами сделку.

- Ну уж нет. Меня во всех сделках только облапошивали, - сказал Шеперд с цинизмом карманного воришки. Он начал меня раздражать.

- Пошевеливайся, бандюга.

Я крепко взял его под руку и свел на дорогу. С мексиканской стороны, перекрывая звуки трубы, донесся пронзительный, как свисток, детский голос: «Adios!»[6]

Мы с Шепердом направились по Моньюмент-роуд на восток и дошли до перекрестка. Тут Моньюмент-роуд пересекалась с дорогой, шедшей с севера на юг. Увидев мою машину, Рэнди попятился: она могла в два счета домчать его до тюрьмы.

- Зарубите себе на носу, Рэнди, мне нужны не вы, а то, что вы знаете.

- А мне-то с этого какая корысть?

- Чего вы хотите?

- Хочу, чтоб хоть раз в жизни подвернулось выгодное дельце, - ответил он не задумываясь, с пылом человека, обойденного жизнью. - И хочу, чтоб денег было вдоволь. Думаете, когда карманы пусты, легко соблюдать законы?

- Резонный вопрос.

- Если б меня не обошли, - продолжал он, - я б теперь богачом был. Не стал бы одни маисовые лепешки да перец жрать.

- Как я понимаю, речь идет о деньгах Элдона Свейна?

- Не Свейна это деньги. Они того, кто их найдет. Да и срок давности много лет как истек, - сказал он, щеголяя юридической эрудицией, приобретенной за годы отсидок. - Так что теперь эти деньги того, кто до них первым доберется.

- Где они?

- Где-то тут, - он широким жестом обвел высохшее русло и пустынные поля. - Я в этих местах лет двадцать ковыряюсь. Знаю тут все как свои пять пальцев. - Он мне напомнил старателя, который потерял разум, безуспешно взрывая пустыню в поисках золота. - Мне в немного удачи, и я б всенепременно нашел их месторасположение. Ведь я Элдону Свейну законный наследник.

- Это почему же?

- Уговор у нас такой был. Он интересовался одной родственницей моей. - Очевидно, он говорил о дочери. - Вот мы с ним и уговорились.

Эти воспоминания подбодрили его, и, закинув тюк на заднее сиденье, он без пререканий сел в машину.

- Куда теперь поедем? - сказал он.

- Для начала можем и здесь постоять.

- А потом?

- Потом разойдемся каждый своей дорогой.

Он быстро глянул на меня, словно хотел по лицу определить, не шучу ли я:

- На пушку берете?

- Поживем - увидим. Прежде всего выясним одно: зачем вы сегодня приходили к Джин Траск?

- Помидоры ей привез.

- А замок зачем отмычкой открыли?

- Думал, она спит. Ее не добудишься, особенно когда надерется. Не знал я, что ее убили. Хотел поговорить.

- О Сиднее Хэрроу?

- Не только о нем. Я знал, шпики будут ей вопросы о нем задавать. А если правду сказать, мисс Джин с Сиднеем я познакомил. Вот и хотел просить ее, чтоб она об этом шпикам не говорила.

- Потому что вас подозревали в убийстве Свейна?

- Не только. Я понимал, что они до этого докопаются. А как меня снова в газетах пропечатают, так доберутся до моих делишек со Свейном - и опять заграбастают. Да я со Свейном лет уж тридцать как знаком.

- И поэтому вы не опознали тела?

- Ага.

- Не сказали Джин, что ее отец мертв, и не препятствовали ей искать его?

- Для ее же пользы, - сказал он. - Так она никогда не узнает, как он помер.

- Кто его застрелил?

- Не знаю. Ей-ей, не знаю. Только не я это был.

- Вы упоминали о похищении ребенка.

- Это правда. Вот тут-то наши пути и разошлись. Скрывать не стану, по мелочишке я таскал, но крупные дела не по моей части. А как Свейн задумал похищение, я тут же дал задний ход. Когда в пятьдесят четвертом Свейн вернулся из Мексики, - добавил задумчиво Шеперд, - он был уж не тот. Верно, свихнулся там.

- Свейн похитил Ника Чалмерса?

- Да вроде бы его. Сам-то я мальца и в глаза не видел. К тому времени мы со Свейном уже расплевались. И газеты ничего не печатали. Родители небось замяли.

- Зачем человеку, у которого в кармане полмиллиона долларов, похищать ребенка?

- Откуда мне знать, Свейн и сам отвечал по-разному. Иной раз говорил, что у него есть полмиллиона, а иной раз, что нету. А то говорит, были у меня деньги, да сплыли. А раз сказал, что его обчистили пограничники. А еще нес разные небылицы про мистера Роулинсона. Роулинсон был председателем банка, где Элдон работал. Так вот он заливал, будто Роулинсон присвоил денежки, а вину на него свалил.

- Могло быть такое?

- Не возьму в толк, к чему мистеру Роулинсону свой банк разорять? И потом, он сам с тех пор сидит без гроша. Мне это доподлинно известно - родственница у него моя работает.

- Ваша бывшая жена.

- Ну и быстрый вы парень, - сказал он удивленно. - А вы с ней говорили?

- Немного.

- Что она обо мне рассказывала? - спросил он, заинтересованно наклонившись ко мне.

- Мы о вас не говорили.

Шеперд огорчился, словно от него утаили нечто важное.