– В драку он полез не первый. Драку развязали головорезы Чаки, – напомнил я. – И стрелять Хэнк начал лишь после того, как в него самого полетели пули. А до этого он просто хотел отговорить Триад от кражи секретных космических технологий. То есть – себя.

– Ладно, допустим, что Хэнк устроил бойню не ради нашего спасения, а в целях самозащиты, – учел этот фактор Остап. – Тогда почему он не стал читать нам мораль, когда мы похитили его у Голдфиша? Да и с Голдфишем он, похоже, на эту тему не разговаривал. Ведь объяви он Илая преступником, железные двери сейфа не удержали бы обладателя двадцатимиллиметровой пушки.

– Ланьше Хэнка все влемя хланили в темноте, – сказал Вэй. – Мы вытащили его на свет. Велоятна, баталеи Хэнка заляжаютса на свету. И когда они залядились, он вышел из спящега лежима.

– Разумное объяснение. Ответ принимается, – кивнул Рында. – Основываясь на этой гипотезе, можно также предположить, зачем он к нам вернулся. Хэнк – умная машина. Поэтому он вряд ли станет отключаться где ни попадя. Проснувшись в кузове, он решил, что там его нынешняя база. А значит, там ему и нужно пребывать в режиме ожидания.

– Тоже вроде бы логично, – согласился я. – То есть выход у нас один: загнать «Ошкош» в холодный темный гараж, дождаться, когда батареи робота снова сядут, и после этого спокойно его выгрузить… Но что, если они будут разряжаться целый месяц? Или полгода? Это ведь космическая техника. На такую не ставят слабенькие аккумуляторы.

– Вот ночью и проверим, на сколько процентов они разрядятся, – предложил капитан. – На дисплее у Хэнка должен быть такой индикатор… Ну хорошо, с этими загадками более-менее разобрались. Но вот как объяснить, что робот счел преступниками Чаки и его банду, а нас – почему-то нет? Мы что, похожи на сотрудников NASA?

Этот вопрос не требовал ответа. И так было ясно, что мы отличались от Триад лишь тем, что у нас в компании был всего один китаец. В остальном же и их обмундирование с шевронами «SHSG», и наша поношенная одежда делали нас меньше всего похожими на людей, хоть как-то связанных с космической отраслью.

– Возможно, это был обычный импринтинг, – сказал я. – Я, правда, не в курсе, бывает ли у роботов нечто подобное. Разве только в виде программного глюка.

Рында и Вэй уставились на меня так, как в школе двоечники смотрят на умников, когда те начинают хвастаться своими знаниями и нарываются на подзатыльник. Конечно, морпехи бить меня за это не стали бы, но я все-таки счел нужным их не провоцировать и пояснил:

– Импринтинг. Такой инстинкт, что создает у новорожденных особей некоторых биологических видов быструю психологическую привязку к родителю. Слыхали, небось, истории про то, как вылупившиеся из яиц утята иногда начинали считать своей мамой человека или собаку и бегали за ними, будто за уткой? А все лишь потому, что они были первыми, кто попался утятам на глаза, и у тех сработал инстинкт запечатления.

– Хочешь сказать, с Хэнком случилось нечто подобное, и он начал считать нас своими хозяевами? – спросил Рында. – Но ведь мы – явно не первые люди, которых он видит. И в его памяти наверняка заложена информация о его создателях.

– Хэнк слишком долго был в отключке. Мало ли какой программный сбой может случиться у экспериментального образца после длительного бездействия. Робот просыпается. Видит, что его куда-то транспортируют. И выносит заключение, что делать такое могут лишь его хозяева. А стало быть, мы ими и являемся.

– Плохая велсия, – покачал головой Вэй. – В лобота с глюками не залядят боевые патлоны. Слишком лискованна.

– Предложи свою, – пожал я плечами. – Только такую, чтобы она не была откровенной фантастикой. Потому что фантастических версий у меня самого хоть отбавляй. А вот с реалистичными, извини, туговато.

У Тана дела в этом плане обстояли еще хуже, потому что он так ничего и не предложил. Вместо этого он задал новые вопросы, тоже довольно любопытные:

– Почему Голдфиш делжал Хэнка в сейфе, а не плодал его? Зачем Хэнк был ему нужен? Он мог знать, что Хэнк – это олужие?

– Мог знать, а мог и не знать, – ответил Рында. – Но с теми связями, что были у Илая, он не стал бы продавать робота, как мы – первому, кто согласится раскошелиться. Вот я и думаю: а может, нам тоже повременить от него избавляться? Спрячем Хэнка в укромном месте. А когда побольше разузнаем о черном рынке хай-тека и его игроках, тогда и выкатим это чудо на продажу?

Навасота осталась далеко позади, адреналин во мне перекипел, и я тоже стал подумывать насчет того, а не погорячились ли мы, решив выбросить Хэнка? Все-таки он сам захотел остаться с нами и не проявлял к нам агрессии. И если нам подыскать для него покупателя, который сможет найти с ним общий язык и не попытается нас кинуть, возможно, мы еще на нем заработаем.

Все сейчас упиралось в один-единственный вопрос: не поступит ли робот с нами так же, как он поступил с Триадами? То, что он не стрелял в людей первым, выглядело обнадеживающе. И то, что он не изрешетил пулями наш грузовик, тоже казалось добрым знаком.

– А может, прежде чем прятать Хэнка, лучше сначала попробовать установить с ним контакт? – внес я встречное предложение. – Что мы при этом теряем?

– Ну, если не считать такую мелочь, как наши жизни, то – ничего, – рассудил капитан. – И раз ты завел об этом речь, тебе и флаг в руки. А пока ты будешь болтать с машиной, мы с Таном отойдем подальше. На всякий случай. Просто не хочется, знаешь ли, стирать одежду после того, как твои ошметки фонтаном разлетятся по округе.

– Ладно, договорились. Как только найдем убежище на ночь, так и устроим переговоры. – Меня не смутило пессимистичное напутствие капитана. Я верил, что Хэнк не сменит в отношении нас милость на гнев, и был настроен не так мрачно.

План был проще некуда. Однако я не смог воплотить его в жизнь так, как хотел. Потому что Хэнк, с которым я хотел побеседовать, меня опередил. И первым выразил желание это сделать, когда, проснувшись, требовательно застучал по ящикам с товаром.

Проигнорировать такое мы, естественно, не могли. И мне пришлось ударить по тормозам, пусть даже мы не собирались здесь останавливаться…

Покрытая болотами и солеными озерами, пустыня нынешнего Техаса – довольно гиблое место. Береговая оборона Мексиканского залива успевает отражать накатывающие на нее волны тварей, но брызги от этих волн зачастую перелетают через рубежи миротворцев. А затем, угодив в новообразованные водоемы, начинают баламутить в них воду во всех смыслах слова.

Обнаружив в тылу то здесь то там очередное скопление тварей, миротворцы стараются извести его под корень. Да только не всегда им это удается. Хитрые атланты рыли между соседними водоемами подводные тоннели, не дожидаясь, когда их загонят в котел и сварят живьем. В принципе, такое положение дел было типично для всех осаждаемых ими побережий. Но в Техасе проникшие на материк ихтиандры доставляли куда больше проблем.

В отличие от некогда густонаселенных восточных берегов, в пустынях американского Юга было в свое время мало крупных городов. Таких, где сегодня наблюдалась жизнь и можно было найти убежище. И ладно, если бы между ними остались прямые пути. Но таких дорог насчитывалось совсем немного. Нынче раскатывать по Техасу приходилось извилистыми маршрутами, петляя между озерами и рискуя утопить машину на болотных гатях, проложенных неизвестно кем и когда.