class="p1">Лойд улыбнулся — на этот раз не уголком губ, а всем ртом. Он ждал этой фразы.

— Так вы меня поняли, что и ожидалось от маркиза Орнелла.

Мужчина взглянул на стражу, которая, дрожа, вернулась в шеренгу. Изувеченный им командир с кляпом во рту и слезами на глазах смотрел прямо перед собой. От болевого шока он едва оставался в сознании.

— Прошу вас, они поняли свою ошибку, давайте не будем горячиться! Мисс ведь не пострадала, да? Мы окажем ей помощь! Всё, что угодно!

Орнелл изо всех сил старался держать лицо, но у него этого почти не выходило. Холодный пот капал с морщинистого лба прямо за шиворот фрака, а теперь уже бледное с оттенком зеленого лицо говорило о том, что он в шаге от испражнения собственного желудка.

Старел, не иначе.

Ведь несколько лет назад он без зазрения совести забил насмерть человека. Или разбитая голова не шла в сравнение с отрубленными кистями? Смешно.

Впрочем, истинный мотив был ясен — ублюдок не хотел терять элитное подразделение.

— Давайте спросим у мисс, — обернулся ко мне Лойд. — Вы готовы простить этому человеку его грех?

В глазах короля четко читался ответ — нет. Он желал, жаждал, чтобы я это произнесла. Раз не испугалась, не отвернулась от него, то готова пойти дальше. В голове зашуршал ворох мыслей. Как поступить? Не из соображений милосердия, а выживания. Стражи и без того источают ненависть, так есть ли смысл оставлять безумного ублюдка в живых? Он ведь изначально знал, кто перед ним, я это чувствовала.

— Этот человек оскорбил его величество, — холодным, как застывший на металле лед голосом, произнесла я. — Законы королевства гласят: всякий, кто покусился на жизнь монарха, должен понести высшую меру наказания. Другим это послужит хорошим уроком.

Энергетика Лойда передала мне его восхищение. Это было очень странно — ощущать смесь чужой гордости и собственного отвращения по отношению к себе. Нельзя жалеть врагов, нельзя оставлять крыс на целом, не пробитом корабле, иначе однажды они его потопят и сбегут.

— Не могу отказать леди в ее просьбе.

Сбоку всхлипнула Кэролайн. По ее бледному лицу текли слезы и, казалось, она могла вот-вот упасть в обморок. Ее мягкая энергетика дрожала — значит, излишняя чувствительность не являлась игрой на публику, чтобы казнь остановили. Впрочем, на маркизу никто не обращал внимания. Проси, умоляй, кричи — о ее желаниях никто не позаботится. Как и о моих до этой самой минуты, когда все обернулось иначе.

Раненый рыцарь вскинул голову. Сэр Стенсен снова попытался закрыть собой нелицеприятную картину, но я мягко его остановила. Остановила, чтобы видеть, как король выносит приговор. Несмотря на не читаемое выражение лица, я едва сдерживала рвоту.

Все свершилось за секунду — острое лезвие рассекло командиру глотку. Сразу после этого мужчина удивленно распахнул глаза, сплевывая кровью. Беспомощное выражение, исказившее его лицо, выглядело неестественно. Наверно, потому что до пыток и казни он смотрел на других сверху вниз. А сейчас умирал, лицезрея палача с высоты дождевого червя. Испустив свой последний вдох, вскоре рыцарь перестал жить.

На время воцарилась гробовая тишина, которую нарушил сам Лойд:

— Вольно! — гаркнул он.

Услышав это, я позволила себе расправить плечи. Но внутри все еще сидел страх, что мужчина вновь потеряет контроль, как это случилось в лесу. Тонкостей я не ведала, поэтому не могла считать ситуацию. Как и зачем король пресекал черту и почему Эджилл даже в таком случае оставался невозмутим — оставалось одной из тайн, что стоило разгадать.

— Как же вы оказались в этих краях, Ваше Величество?

Спустя с десяток минут мы вошли в поместье, миновав пред домовую территорию. За прошедшие дни здесь ничего не поменялось, и я искренне надеялась, что с темницами дела обстояли так же.

— Я разыскиваю диадему почившей королевы, — твердо заявил Лойд. — Бытовая ведьма королевской семьи украла ее и скрылась где-то между Яжным и Чарым лесом. Я лично осматривал территорию, когда на мой отряд напали ее сообщники.

После его слов брови сами полезли на лоб против моей воли. Да что же, истинный побери, творилось в этой буйной голове? Поймав мой осуждающий взгляд, мужчина позволил себе усмешку. Не мальчишескую, а взрослую, сознательно-самодовольную. Видимо, не хотелось королю замарачиваться с деталями, и он решил, что будет весьма забавно выдать правдивую ложь. Ведьма была, неизвестная диадема, что ночью припечатала нас в землю, тоже.

— Какой ужас! — охнул маркиз, позволяя служанкам снять и забрать его верхнюю одежду.

Мы с Кэролайн вновь встретились взглядами. Сейчас леди выглядела гораздо лучше, чем на улице. Зная о темницах, она, должно быть, успела повидать немало, однако все равно оставалась чувствительной к жестокости. Кто-то сказал бы, что это признак слабости, но для меня это означало наличие человечности.

— Вам стоит ужесточить меры наказания для бытовых ведьм за их проступки, — продолжил Орнелл, жестом приглашая нашу процессию пройти в обеденную залу.

Я сжала и разжала кулаки, умоляя себя сдерживаться. Этот глупый старик был способен на дерзкие речи гораздо изощреннее этой. Стоило на время отбросить свою личину и думать о себе, как о рыцаре Его Величества, иначе весь план мог пойти насмарку. Однако в памяти против воли всплывала недавнее происшествие в лекарне. Крик женщины и плач маленькой девочки, что потеряли члена своей семьи из-за игр знати, эхом стояли в ушах.

Мы сели за стол. Атмосфера кругом была гнетущей: в одном помещении смешалась огромное множество энергетик, служа для меня удушающим куполом. Сравнение с мышью в колесе, в чью клетку пустили смертельный газ, показалось как никогда верным. Страх служанок перед Лойдом и в тоже время сильный интерес к его персоне, ненависть маркиза, волнение Кэролайн, ледяная решимость Эджилла и… Непонятное настроение короля.

Иронично, но именно сейчас я задумалась над тем, как порой было сложно четко прочесть его энергетику. Этот мужчина отличался сдержанностью, умело контролировал эмоции, и все же где-то глубоко внутри как будто переживал целую бурю не самых приятных чувств.

Человек-противоречие.

— Как и меры наказания для прочих слоев населения, — поддержал разговор Лойд. — Включая дворянство.

Маркиз от такого заявления что-то невнятно крякнул, пытаясь справиться с потоком слов:

— Простите, милостивый, в чем же могут провиниться благородные господы?

— Статус не показатель безгрешности и уж тем более не привилегия творить все, что придет в голову, или вы не согласны?

Король атаковал. Не позволял Орнеллу расслабиться ни на секунду, водя того у края обрыва.

— Конечно-конечно, я лишь имел ввиду, что сумасбродство — удел низшего сорта людей, знатному господину или леди такое