– Вот, – положив его передо мной, сказал преподобный.

Я осторожно потянула ткань и увидела старинный кожаный переплет с полностью стершейся надписью. От нее остались лишь небольшие углубления в тех местах, где должны были быть буквы.

– А почему мама отдала ее? – спросила, разглядывая титульный лист, полностью заполненный именами моих предков.

– Госпожа Эдит сказала, что у нее было видение, – ответил пастор, но я заметила, что ему не очень хочется говорить на эту тему.

– Видение?

Я удивленно посмотрела на Роунса. Матушка была на редкость здравомыслящей женщиной, она никогда не верила снам и прочим проявлениям мистики, и вдруг – видение! Как-то это на нее не похоже.

– Насколько я помню, мама не особо жаловала всякие потусторонние явления, – с сомнением протянула я.

– Да, госпожа Эдит не любила мистику, – кивнул Роунс. – Но этот случай…

Он не договорил.

– Матушка не объяснила, что она увидела?

– Нет, – покачал головой пастор. – Она не захотела мне рассказать, и я не настаивал. Ваша матушка сказала только, что эта книга таит в себе слишком много такого, чего не стоит видеть посторонним.

– И вы не попытались узнать, о чем идет речь?

Я удивленно покосилась на преподобного.

– Сказать по правде, Кэри, я счел слова вашей матушки обычной экзальтацией. Из-за болезни вашего отца госпожа Эдит была слишком напряжена и вела себя… скажем так, не совсем обычно.

– И вы ей не поверили.

Пастор виновато улыбнулся.

– Передо мной проходит слишком много людей, Кэри, и с большинством из них я сталкиваюсь не в самый лучший период их жизни. Так что я привык отделять эмоции от реальности.

Он сел, разгладил руками темное сукно столешницы и замолчал, уставившись на меня своими добрыми внимательными глазами. А потом бросил короткий нетерпеливый взгляд на бумаги, и я поняла, что больше не стоит отнимать время у вечно занятого пастора.

– Что ж, спасибо, что сохранили нашу семейную реликвию, – поблагодарила я и поднялась с кресла. – И за то, что уделили мне время.

– Кэролайн, вы ведь даете уроки музыки, верно? – остановил меня пастор.

– Да.

– И много у вас учеников?

– Восемнадцать.

– А вы не хотели бы проводить занятия здесь, в церкви? Скажем, пару раз в неделю. Думаю, я смогу внести в смету расходы на преподавателя музыки. Разумеется, это нужно будет согласовать с начальством, но уверен, епископ мне не откажет. Что скажете, Кэролайн? Поможете моим маленьким прихожанам?

Я прижала к груди библию. Добрый пастор Роунс… Он прекрасно осведомлен о моем положении и нашел способ помочь, не ранив мое самолюбие. Еще и выставив все так, будто просит меня сделать доброе дело.

– Буду рада, преподобный.

Голос дрогнул. Идя сюда, я совсем не ожидала, что найду не только библию, но и возможность дополнительного заработка. Сразу представилось, что я смогу увеличить сумму выплат по дядюшкиному долгу, и на душе стало светлее. Все-таки, какой сегодня замечательный день! И семейное достояние вернула, и работу нашла – похоже, мне наконец-то улыбнулась удача.

– Что ж, замечательно. Тогда со следующего понедельника и начнем. Сколько вы обычно берете за урок?

– Три-четыре олдера. Все зависит от того, сколько мне могут заплатить.

– Я буду платить вам пять, но и учеников у вас будет четверо. Договорились?

– Договорились. И спасибо вам, преподобный.

– До встречи, Кэролайн, – кивнул пастор и снова уткнулся в бумаги, а я тихонько открыла дверь и, сопровождаемая Мартой, вышла из приходского дома.

***

– Вдова Дерт! Какая приятная неожиданность!

Окрик, раздавшийся из остановившейся кареты, заставил меня поморщиться. Мало мне Кейна, так еще и этот!

– Светлого дня, господин Стакс, – сдержанно поприветствовала улыбающегося мужчину.

– Могу я вас подвезти?

Под тонкой щеточкой усов ярко блеснули белые зубы. В темных глазах застыл хищный интерес.

О Боже! Не город, а дикие джунгли какие-то! Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на голодного тигра. Или льва.

– Благодарю, господин Стакс, но я уже пришла, – поторопилась отказаться, указав на дом вдовы Керн.

Нет, я не собиралась заходить в гости к Оливии, но Стакс ведь об этом знать не мог?

– Что ж, не повезло, – усмехнулся «тигр». Или «лев», я пока не определилась. – Тогда в следующий раз?

– Доброго дня, господин Стакс, – ответила я, не собираясь давать никаких обещаний.

«Тигр» понятливо ухмыльнулся и стукнул набалдашником трости по стенке кареты. Кучер взмахнул кнутом, лошади резво понеслись по Саттон-сел, и вскоре экипаж скрылся за поворотом.

А я, проводив взглядом карету Стакса, поспешила на Карстон-сел.

***

Дома я первым делом отправила Ильду на рынок, а сама прошла в свою комнату, освободила библию от шелкового платка и принялась листать пожелтевшие от времени страницы.

– Между первой и второй книгой Ездры, – бормотала еле слышно, пытаясь отыскать нужный раздел. – Да где же это?

Учитывая, что священное писание я держала в руках очень редко, задача оказалась не такой уж и простой.

– Ага, вот, – наткнувшись на нужную надпись, перевернула несколько листов и растерянно уставилась на абсолютно пустую страницу между первой и второй книгой Ездры. – И как это понимать? Где заклинание?

Я крутила библию и так, и эдак, пыталась разглядеть бумагу на свет, но там ничего не было. Ни одной буковки. Ни единой закорючки.

На душе стало так горько, что хоть плачь!

Вот тебе и «тайное семейное заклятие»! Неужели дядюшка ошибся, и нет никакого заклятия? Или его видят только те, в ком достаточно магии? Но ведь хоть что-нибудь я должна была бы почувствовать? Пусть у меня лишь малые крохи семейной магии, но они ведь что-то да значат? Тогда получается, что дядя Ирвин совсем потерял память и вспоминает то, чего не было?

Я расстроенно вздохнула и разгладила ладонью желтую, шершавую на ощупь бумагу. М-да. Жаль, конечно, но что поделаешь? Придется действовать по старинке, собственными силами. Чудеса – это хорошо, но когда они были на моей стороне? Остается одна надежда, что моей маленькой искры магии хватит на то, чтобы добить-таки одного из кандидатов.

Пальцы машинально переворачивали страницы, а я размышляла, кого из мужчин выбрать – Поула или Рента? Кому отдать предпочтение? С кем из них я смогу ужиться?

Я постаралась отключить эмоции, от них все равно никакого проку, и принялась взвешивать все за и против.