– Теперь я знаю, за что тебя прозвали Севером! Ты жесток, как Луций Нумиций, да покарают его боги!

Если Каризиан думал последней фразой уязвить друга, то его усилия пропали даром, потому что тот только весело расхохотался и, подхватив приятеля под руку, почти силой повлек его вверх по мраморным ступеням. С тяжелым вздохом несчастный влюбленный поплелся в терму. Шествие замыкали рабы, в чью обязанность входило караулить одежду господ от всякого рода воришек и носить за ними полотенца.

В роскошном зале для переодевания их встретил шум приветствий. Многие в Риме любили неразлучных друзей и были рады их появлению. Посыпались ни к чему не обязывающие приглашения, не требующие ответов вопросы и выражения вечной любви, которые не стоили и асса. В общем, это был обычный день роскошной жизни привилегированной верхушки Рима, чьей душой, без сомнения, был Каризиан, умудрявшийся ни в чем не отставать от своих гораздо более богатых приятелей. Попав в родную среду, он еще некоторое время предавался унынию, но привычка скоро взяла свое, и он снова забалагурил, развлекая окружающих сплетнями о них же самих.

Рабы приготовили полотенца, и в сопровождении толпы почитателей неунывающий весельчак отправился играть в мяч, благо к его приходу уже собралась хорошая компания.

Уходя, он обернулся, высматривая друга, но тот разговаривал с незнакомцем лет тридцати, и Каризиан решил не мешать собеседникам.

А Север между тем приветствовал мужчину, чей прямой нос и короткие вьющиеся волосы выдавали греческое происхождение.

– Зачем вы приехали сюда, Александр? Рим вряд ли подходит любителям уединенных размышлений. Или, может быть, для полноты знаний о жизни вы хотите увидеть ее изнанку? Тогда мы с моим другом Каризианом проведем вас по таким местам, что вы не забудете их до конца жизни. Как командир императорской гвардии, я просто обязан знать весь город вдоль и поперек и готов…

– Благодарю вас, Север, – мягко прервал его гость, теребя короткую курчавую бородку. – Я прибыл в Рим, чтобы познакомиться с новой религией, которая становится все более популярной. Я говорю о христианстве.

Префект претория переменился в лице.

– Вы выбрали неблагодарный объект для исследований. Мне, как проводнику императорской политики, не гоже слышать о подобном желании… Как вам Форум Романум? Вы уже побывали на самой прекрасной из наших площадей? Или вас больше привлекает посещение изысканного лупанария? У нас есть парочка, где царит вполне приличная обстановка.

Афинянин задумчиво погладил пальцем щеку и, поняв, что поставил собеседника в неудобное положение, стеснительно улыбнулся:

– Извините, Север, я еще не освоился на новом месте. Мне пока трудно учесть все нюансы. Разумеется, мне будет приятно посетить Форум Романум, который я видел только мельком. Но даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы оценить его красоту.

– Ну вот и отлично, – облегченно вздохнул Север, на всякий случай покосившись по сторонам. – А сейчас я хочу познакомить вас с моим лучшим другом, сенатором Каризианом. Он жуткий болтун и бабник, но в остальном милейший человек. Вам он должен понравиться, поскольку не скован некоторыми… обязательствами. Пойдемте, судя по тому, какая толпа пару минут назад повалила в ту сторону, думаю, что мой приятель отправился размяться.

Не успели они пройти и нескольких шагов, как столкнулись с претором Валерием Максимом, который лечил в терме больную поясницу прогреваниями и массажем, а теперь направлялся по делам. Увидев сына, он улыбнулся:

– Север! Меня только что поприветствовал Каризиан. Почему ты не с ним? Надеюсь, вы не поссорились?

– Разумеется, нет. Просто моему другу надо немного развеяться от печали, а я плохой собеседник, когда дело касается его большей частью вымышленных страданий. Знаешь, он сейчас жаловался на сенатора Луция Нумиция, потому что тот, отправив дочь к венаторам, разрушил его жизнь. Я бы, конечно, посочувствовал бедняге, если бы не был свидетелем таких же страданий по целой когорте других девиц… Кстати, извини, что не представил тебе моего спутника. Знакомьтесь, Александр Афинский, философ, – мой отец, претор Марк Валерий Максим. Александр недавно приехал в Рим, чтобы собрать материалы о различных культах. Он собирается, по примеру своего великого соотечественника – великого географа и историка Страбона, – заняться наукой и написать обширное исследование на эту тему. Император о нем очень высокого мнения.

Афинянин вежливо склонил голову.

– Наслышан о вас, претор, как о человеке высоких моральных принципов и твердых взглядов. В наше время это такая редкость!

– Благодарю вас, Александр! Увы, сейчас мало кто ценит приверженность старым республиканским ценностям. Другое время – другие герои. Вы со мной согласны?

– О да! Я с большим интересом изучаю историю Рима времен республики. Это чрезвычайно интересно, хотя и не все нам, грекам, понятно. Все-таки полисная демократия Греции имеет не так много общего с имперской демократией Рима. А за последние сто лет наши мировоззрения разошлись еще дальше.

Взгляд претора потеплел.

– Вы совершенно правы, мой друг. Ведь вы позволите называть себя вашим другом? Мне тоже не по вкусу современные нравы. В старину никто не кичился своим богатством, а государство было сильно, как никогда. Теперь же появилась масса нуворишей, которые носят дорогие одежды, едят невероятные яства и обвешаны драгоценностями, словно бродячие собаки блохами. А посмотрите на наших сенаторов – ходячих денежных мешков, которые думают прежде всего о своей мошне, а не о благе государства. И хотя Тит старается возродить прежнюю простоту, боюсь, что он опоздал. Это добром не кончится, поверьте мне. Римляне перестали быть единым целым. Попомните мои слова: Империя становится колоссом на глиняных ногах!

Философ изумленно уставился на собеседника, даже не пытаясь скрыть восхищения:

– Претор, я поражаюсь вашей смелости! Позвольте заметить, что я тоже считаю, что власти предержащие – прежде всего слуги народа. И сенатор такой же гражданин Рима, как и последний плебей. Народу нужны защитники, а не пиявки. Сейчас же Сенат стал все больше напоминать собаку, виляющую хвостом перед очередным императором. А что стало с судами, это вообще уму непостижимо! Прошу прощения, претор, но, уезжая из Афин, я думал, что такой произвол творится только в провинции, и был неприятно поражен, обнаружив в столице те же самые приметы.

– Ну, знаете ли, – вмешался обеспокоенный таким поворотом разговора префект претория, – хочу напомнить, что народ сам уничтожил своих защитников – убийц Цезаря. Плебс темен и предпочитает видимость сущности. Возьмите братьев Гракхов, которые хотели дать ему землю. Чем все кончилось? Обоих убили на глазах толпы, которую они так рьяно защищали. И гордые жители Рима ни слова не сказали в их защиту. Черни нужно только хлеба и зрелищ. Как любит говорить мой друг Каризиан, главное – не забыть устроить гладиаторские игры с раздачей бесплатных тессеров или другой мелочи, а результат предвыборных обещаний никому не интересен, потому что у плебса короткая память.