Верест резко повернулся к капитану. Тот смотрел с неприязнью — рослый, сухощавый, с въедливыми глазками. Офицерская форма сидела безукоризненно. Его спутники насторожились, выбросили сигареты, стали смотреть.

— Прошу прощения, капитан, — вежливо произнес Павел, демонстрируя служебную «корочку», — важные дела. Откуда будете?

— Ладно, проезжайте, — досадливо поморщился военный и вынул из нагрудного кармана синее удостоверение: — Капитан Лактионов, военная разведка, следуем в Пандау.

В спину уже дышали Репницкий и Сенцов — не сиделось им в «газике».

— Еще раз прошу извинить, капитан, — миролюбиво улыбнулся Верест и небрежно козырнул. — В машину, товарищи офицеры!

— Минуточку… — вдруг напрягся Сенцов и протянул руку. Лактионов уже убирал свое удостоверение, поколебавшись, отдал майору. Тот прищурился, начал изучать документ. Вдруг в горле пересохло. Расслабился, майор! Конец войны еще не означает конец неприятностям! Удостоверение было вроде нормальным, но что-то насторожило Сенцова. И Павел, кажется, понял. От его внимания не укрылось, как подобрались офицеры, сопровождавшие капитана, как бегло переглянулся с ними Лактионов.

— Что-то не так, товарищ майор? — спросил он. — Повторяю, полковая разведка, отдел специальных операций 10-го стрелкового полка. Мы очень спешим, товарищ майор.

— Да нет, все в порядке, — выдохнул Сенцов, возвращая документ.

Капитан прибрал его, наградив майора пронзительным взглядом, стал всовывать удостоверение в узкий карман. Верест уловил выразительный взгляд Сенцова: нет, товарищи, далеко не все в порядке! Сопровождающие расслабились, гладко выбритый старший лейтенант с глубокими залысинами стал перебираться в «Виллис». Момент удобный: те не ждут, у этого руки заняты…

— Ни с места, руки вверх! — Они с майором одновременно выхватили табельное оружие. Быстрое движение глаз.

«Капитан Лактионов» резко отпрянул, метнулся в сторону, теряя поддельное удостоверение. Офицер с залысинами прыгнул в «Виллис», стреляя глазами, что было ошибкой. Метнулся третий — рыжий, конопатый, схватил «ППШ» с заднего сиденья, покатился под откос. Загремели выстрелы, заорали люди. Мирные жители, бросая свои чемоданы, падали на землю, визжали женщины. Кто-то резвый покатился в кювет, где уже подтянулась сорная трава. Красноармейцы на КПП «рожали» долго, не знали, по кому стрелять. Свои сообразили быстрее. Побоище продолжалось несколько секунд, но это были страстные секунды! Офицеры палили из «ТТ» (скидывать «ППШ», обретающиеся за спиной, было некогда). Спохватился Репницкий, присоединился к общему хору. Давлаев что-то кричал — наполовину матерное, наполовину кавказское, поливал огнем из автомата Судаева. Пыль стояла столбом. «Лактионов» покатился к левому борту «Виллиса», метнулся зигзагами к орущей немецкой гражданке в длинной юбке, видимо, хотел прикрыться ей. Пуля попала в левое плечо, он заорал от боли, но смог выстрелить несколько раз. Потом обронил пистолет, прыжком метнулся к немке, споткнулся о ее чемодан, брошенный посреди дороги. Автоматная очередь пропорола спину. Он извивался на проезжей части, умирал мучительно и неохотно. Офицер с залысинами, скорчившись за рулем «Виллиса», заорал, от страха перешел на немецкий, что было, в общем-то, логично и объяснимо. Рыжий «старший лейтенант» передернул затвор «ППШ», выпустил очередь над головами собравшихся, развернулся в прыжке и снова начал выбивать боеприпасы из диска, попадая то в будку, то в шлагбаум. Офицеры рассыпались, но продолжали вести огонь. Тут заработал «ППШ» Павленко. Рыжий понял, что все кончено, бросился прочь по канаве. Но далеко не ушел, повалился ничком с переизбытком свинца в организме. Стрельба оборвалась.

— Всем спокойствие! — проорал Верест, лихорадочно меняя обойму. — Работает Смерш!

— Ну, не только Смерш… — проворчал Сенцов.

— Прости, майор, ведь это ты их вычислил… — истерично засмеялся Павел.

Красноармейцы таращились из-за мешков с песком, робко высовывались. Сержант, чертыхаясь, отряхивал грязь с колен. Сбились в кучу гражданские, приходили в себя. «Виллис» и «газик» почти не пострадали. У старенького «Опеля», стоящего за «Виллисом», от «метко» выпущенных пуль распахнулся капот. Чадили внутренности двигателя. Охал и сокрушался пожилой немец, ощупывая свою бледную супругу, жалобно призывающую Господа в свидетели. Кусал губы Репницкий, вытирал кровь с щеки носовым платком. Что прилетело в него, неизвестно, но, похоже, не пуля. Офицеры с оружием на изготовку двинулись вперед. «Лактионов» лежал в пыли, мертвее некуда. Потерял оружие, фальшивое удостоверение. В мертвых глазах застыла непередаваемая досада. Рыжий тоже отдал богу душу, валялся в канаве, оскалив рот. Подрагивал, сидя за рулем, «старший лейтенант» с залысинами. Остался еще в этих «истинных арийцах» страх перед смертью — не все готовы издыхать вместе со своей «великой Германией». Смертельно бледный, он судорожно вцепился в баранку и смотрел на происходящее со страхом и ненавистью. Павел схватил его за шиворот, выволок из машины. Немец не сопротивлялся, обреченно закрыл глаза. Павел вытащил «ТТ» у него из кобуры.

— Давлаев, обыскать!

Младший сержант с готовностью кинулся проводить шмон, выбросил часы с цепочкой, сигареты, бумажник, перочинный нож, фотографию красивой женщины на фоне Спасской башни.

— Сержант, командуйте! — крикнул Павел дежурному. — Не создавайте затор, пусть объезжают «Виллис»! Павленко, уведи «козла» к обочине!

— Вот черт, ну и дела… — Репницкий еще не мог успокоиться, водил по лбу стволом пистолета. Задержанного перевернули носом в пыль, связали руки за спиной.

— Молодец, майор! — оценил Павел. — А я, надо признаться, дал промашку. Война закончилась, вроде не должно быть этих ребят…

— Я тоже не понимаю, откуда они взялись, — пробормотал Сенцов, поднимая валяющиеся в пыли документы. — Видать, агентура оставалась в городе, решили выбраться, пока еще можно и повсюду бардак… Допросим этого шкета, выясним. Как бы они тут диверсию нам не подсунули… Полюбуйся, Павел Сергеевич, — протянул он служебный документ, — ваши люди должны знать про этот финт. Немцы так и не перестроили свое производство наших документов…

Документы смотрелись как настоящие. «Вещевая книжка офицера Красной армии», «Расчетная книжка офицера Красной армии». Изготавливалась «липа» профессионально, на серьезном оборудовании. Лактионов Алексей Викторович, 1908 года рождения, звание — капитан, солидные круглые печати, уместная потертость документов. Талоны на еду, на «шаровары суконные», «гимнастерку». Все дело было в скрепке, держащей листы. В документах, которыми умельцы абвера снабжали своих агентов, использовалась нержавеющая сталь. Скрепка всегда казалась новой. В подлинных документах скрепки были железные, ржавели, оставляли разводы на смежных листах. Эту особенность сотрудники Смерша подметили еще в 43-м, что очень помогало выявлять лазутчиков. Но сегодня дали маху, и в голову не пришло проверить!

— Признавайся, Федор Михайлович, что тебе показалось не так?

— Так, чай, не в ФЗУ обучался… — криво ухмыльнулся Сенцов, вытирая пот со лба тульей фуражки. — Чего они в очереди-то стояли? Не могли, как все нормальные советские люди, без очереди проехать? Кто бы им слово против сказал? Решили не выделяться, и этим самым выделились… Ты корочками Смерша перед КПП тряс, они никак не реагировали, как будто впервые их видели. Помнишь, этот «кекс», — кивнул он на мертвого «капитана», — замечание тебе сделал? Что такое полковая разведка и что такое Смерш? Видимо, не шибко информированная группа — с вашим ведомством дел не имели, застряли в городе, хотели по-тихому выбраться. Ты рожи их видел? Снулые, не от мира сего, словно на чужую планету попали. Ну, разве такие наши воины-победители? Не парься, Павел Сергеевич, знаешь, как говорят: «И на Машку бывает промашка».