как увидела в лучах закатного солнца знакомую фигуру, привалившуюся к стене таверны.

– Роз, – сказала Пьера, одновременно заметив ее, и поманила к себе.

– Не могу долго говорить, – предупредила Роз, но все же послушно приблизилась. При виде отстраненного лица Пьеры у нее сжалось сердце. – Я иду на встречу к другу.

Роз знала, что каждый вечер Пьера выходила на улицу смотреть, как солнце садится за реку – их с мужем обычай с тех пор, как они вместе открыли «Бартоло», до его гибели на войне. Должно быть, ужасно грустно продолжать традицию без любимого человека рядом, хотя Пьера твердит, что это ей приносит счастье.

«Это своего рода горькая радость, – однажды поведала она Роз. – Без него мне невыносимо больно, и в то же время в этот самый момент я чувствую себя ближе всего к нему».

Роз понимала ее чувства. То же самое она испытывала всякий раз, когда перебирала старые вещи отца. У нее в животе будто оседала свинцовая тяжесть, от которой перехватывало дыхание, но которая при этом заземляла ее. Напоминала, что он был настоящим.

– Другу? – Губы Пьеры изогнулись в кривой улыбке. – Это меняет дело.

Роз изо всех сил прикусила язык. Ей не хотелось обременять Пьеру своими проблемами, но в то же время только она могла ее понять. Пьера тоже знала Дамиана с детства. Знала, еще когда они с Роз были лучшими друзьями.

– Наверное, друг – это сильно сказано, – уклончиво ответила она.

Пьера не стала допытываться и просто ждала. Она никогда не давила, а позволяла Роз рассказывать столько, сколько та считала нужным. Ей было известно, что такое горе, разбитое сердце, ярость, то, как внутри тебя все болит и жаждет чего-то непостижимого.

Роз выдохнула. Начал моросить легкий дождик, из-за прохладного тумана вечерние краски сделались размытыми. Она отошла в сторону от входа в таверну, когда к нему приблизилась группа мужчин, пьяные крики эхом разлетелись по узкой улочке.

– Это Дамиан Вентури.

Пьера не выглядела удивленной. Только медленно кивнула.

– Я все гадала, когда же вы двое воссоединитесь.

– Мы не воссоединялись. Он расследует убийство последователя и параллельно заинтересовался смертью Амели. Я уже сама собиралась выяснить, что с ней случилось, когда натолкнулась на него… – Роз замолчала, сжав большим и указательным пальцами переносицу. – Он позволил мне работать с ним. Мне кажется, он чувствует себя обязанным передо мной за… Ну, ты сама знаешь. – Пьера не ответила, тогда Роз проворчала: – Здесь тебе полагается назвать меня дурой.

Пьера рассмеялась – тихо, но искренне.

– Ты не дура и никогда ею не была. Раньше ты любила его, а чувства просто так не проходят. Однако, – продолжила она серьезным тоном, – он теперь человек Палаццо, Роз. Возьми от него все, что сможешь, но не доверяй ему. Да ты и сама все знаешь.

Вот это Пьера, которую Роз знала и в которой нуждалась. Та, кто была с ней откровенна. Кто говорила, что в ее чувствах нет ничего постыдного, но при этом напоминала о важном.

– Знаю.

– Хорошо. – Пьера повернулась лицом к заходящему солнцу. – Значит, ты также знаешь, что тебе не нужно ничего доказывать другим мятежникам. Неважно, сможешь ли ты раскрыть убийство Амели, ты на своем месте. А все, кто не доверяет моему мнению, пусть обращаются ко мне.

– Я делаю это не только по этой причине, – заверила ее Роз, к щекам которой прилил жар. Пьера слишком легко читала ее мысли. – Дев заслуживает знать, что случилось. Пока этого не произойдет, он ни за что не оправится.

Пьера согласно хмыкнула. Ее взгляд был устремлен за горизонт, лицо залито золотистым светом.

– Однажды познав истинное горе, ты уже никогда не оправишься, – она говорила уверенно и при этом спокойно. – Ты не исцеляешься, лишь становишься сильнее. Учишься преодолевать трудности, которые кажутся непреодолимыми. Находишь способ заново отстроить себя, несмотря на отсутствие существенных деталей. – Пьера наконец вновь посмотрела на Роз, ее глаза светились характерным блеском.

На этот раз именно Роз отвела взгляд, часто моргая от солнечных лучей.

– Мне пора идти, – пробормотала она, попятившись от таверны. – Увидимся завтра?

Пьера кивнула. И хотя Роз быстро скрылась из виду, слова Пьеры еще долго следовали за ней в темноте.

* * *

Святилище было огромным. Куполообразная крыша, башенки, устремленные ввысь, – оно всегда казалось Роз приглушенной тенью Палаццо. На изогнутых стенах, выкрашенных в сизый цвет униформы, красовалась причудливая резьба с изображением святых. Не будучи даже мало-мальски религиозной, Роз никогда не бывала внутри, однако по такому случаю все же приоделась. Черное платье с глубоким вырезом, расшитое серебряными нитями, идеально сочеталось с сапогами на каблуке. Наряд выглядел превосходно и обладал еще одним преимуществом – способностью привести Дамиана в бешенство.

«Россана! – она уже слышала, как он в ужасе восклицает. – Такое нельзя надевать в храм».

– Россана!

Голос донесся из обрамленного колоннами входа в Святилище: он настолько совпал с мыслями Роз, что на миг она решила, будто ей почудилось. А потом, прищурившись, разглядела широкоплечую фигуру Дамиана. Он вышел под последние лучи гаснущего солнца и поманил ее к себе.

– Ты пришла, – сказал он с заметным удивлением, когда она приблизилась.

– Ты сам меня попросил.

– Поэтому я был уверен, что ты не придешь.

Роз фыркнула:

– Нам будет трудно сработаться, если я стану игнорировать все твои письма.

Дамиан открыл рот, но тут же захлопнул его, заметив ее платье. Его глаза округлились, он тут же перевел взгляд вверх, очевидно, решив ничего не говорить по этому поводу.

– Я… э-э, рад, что ты здесь. У меня к тебе предложение.

Роз ждала, ее сердце громко стучало в груди. Жаль, она не могла сунуть руку внутрь и сжать его в кулаке, дабы успокоить.

– Мне нужно еще раз осмотреть комнату покойного последователя. Поскольку я обещал передавать тебе все, что узнаю, то подумал: возможно, будет проще, если ты просто пойдешь со мной. Тем более мне известно, что иногда последователи чувствуют… э-э, вещи, которые остальные из нас не могут.

Роз понимала, о чем шла речь. Ведь магия ощущалась определенным образом. Хотя в городе, где полно последователей, отличить один вид магии от другого было трудно. Но она не собиралась сообщать об этом Дамиану, поскольку тот был готов провести ее в Палаццо. Эта мысль одновременно интриговала ее и вызывала отвращение: нельзя отрицать, ей хотелось знать, что представляет собой место, где проживали самые могущественные последователи, но в то же время она предпочитала держаться как можно дальше от того, что считала источником коррупции в Омбразии.

Все то время, пока Роз размышляла об этом, Дамиан наблюдал за ней. При этом он сохранял обескураживающее спокойствие, отчего ей пришлось оглядеться по сторонам в поисках ответа.

– У тебя в Палаццо уже есть последователи, – промолвила она.

– В этом случае от них мало пользы.

– Потому что ты делаешь то, что якобы не должен?

Губы Дамиана сжались в тонкую линию; Роз заметила, как напряглась его шея. Скользнула взглядом по неизменным теням под глазами. И хотя он был широкоплечим, при ближайшем рассмотрении его предплечья выглядели жилистыми, как