Как и все прочие высшие начальники российских вооруженных сил, ген. Н.В. Рузский не удержался от критики старого режима, к крушению которого главкосев приложил столь немалые усилия. Причем, если в отношении главкозапа А.Е. Эверта можно говорить о его растерянности перед стремительностью нараставших событий, а в отношении главкоюза А. А. Брусилова — о его популизме в глазах новой власти, то Н.В. Рузский, будучи тесно связанным с заговорщиками, просто выполнял свою новую роль. Выдающийся отечественный военный востоковед ген. А.Е. Снесарев в своем фронтовом дневнике писал по поводу печати, что Рузский «тоже лягает копытами павшего монарха заодно с жидами». И затем: «Рузский (первый предложил государю отречься) тоже старается лягнуть поваленного событиями недавнего вершителя судеб нашей родины»; «Рузский оказался просто талант: [все] перемыслил и [всех] предупредил»{96}.

В одном из своих интервью, данных вскоре после февральского переворота, ген. Н.В. Рузский даже заявил: «Корпусов для усмирения революции отрешившийся от престола царь мне не предлагал посылать по той простой причине, что я убедил его отречься от престола в тот момент, когда для него самого ясна стала неисправимость положения». Тот же тезис генерал Рузский развивал и в последующем — например, в разговоре с членами Государственной думы Н.О. Янушкевичем и Ф.Д. Филоненко. В своем отчете думцы отметили: «Между прочим, из разговора с генералом Рузским выяснилось, что в деле отречения императора от престола он сыграл очень видную роль, что он просто настаивал на этом. И, с другой стороны, еще раньше, до отречения, говорил о необходимости немедленного введения ответственного министерства, так как иначе дело может кончиться очень плохо»{97}. Таким образом, главкосев недвусмысленно дал понять о своей ключевой роли в вопросе отречения от престола императора Николая II. Бесспорно, такое заявление было слишком громким — один только генерал Рузский никогда не сумел бы убедить императора в необходимости отречения. Показательно лишь само заявление главнокомандующего армиями Северного фронта. Впоследствии, в 1918 г., находясь на лечении на Кавказе и оказавшись на территории, контролируемой большевистскими войсками, генерал Рузский попытался исправить свою роль в событиях февраля 1917 г. В беседе с ген. С.Н. Вильчковским, сумевшим добраться к белым, Рузский уже утверждал, что виноват перед императором «не более, чем другие главнокомандующие и во всяком случае менее, чем Алексеев». То есть генерал Рузский попытался поставить себя на одну доску с А.Е. Эвертом и В.В. Сахаровым, которые до последнего момента не желали поддерживать переворот и присоединились лишь после давления Ставки в лице Алексеева, поддержанного как раз Рузским. Поэтому справедлив автор предисловия к сборнику документов об отречении царя, говоря, что «нет сомнения в том, что Рузский действовал в полном контакте с думскими верхами и настаивал на необходимости немедленного отречения».{98}

Первое время Н.В. Рузский продолжал занимать должность главнокомандующего армиями Северного фронта. Очевидно, что после революции главкосев, в связи со своей выдающейся ролью в отречении императора, питал надежды стать Верховным главнокомандующим, хотя во Временном правительстве обсуждались кандидатуры М.В. Алексеева и А. А. Брусилова. В середине марта военный министр А.И. Гучков направил телеграмму в штабы армий и фронтов: «Временное правительство, прежде чем окончательно решить вопрос об утверждении Верховным главнокомандующим генерала Алексеева, обращается к вам с просьбой сообщить вполне откровенно и незамедлительно ваше мнение об этой кандидатуре». Главкозап, главкоюз и помглавкорум, с некоторыми оговорками, но поддержали кандидатуру генерала Алексеева. От ответа уклонился лишь Н.В. Рузский: «По моему мнению, выбор Верховного должен быть сделан волей правительства. Принадлежа к составу действующей армии, высказываться по этому вопросу для себя считаю невозможным». А некоторые генералы поддержали именно кандидатуру генерала Рузского. Так, командарм–6 ген. А.А. Цуриков сообщил: «Генерала Алексеева непосредственно знаю мало. В общем управлении операциями русских армий за последние полтора года трудно усмотреть какой-либо определенный, настойчиво проводимый стратегический план, но чем это обуславливалось и в какой мере к этому причастен генерал Алексеев, судить не имею данных…» Начальник штаба Северного фронта ген. Ю.Н. Данилов отметил, что ген. М.В. Алексеев является «отменным Начальником штаба Верховного главнокомандующего. Но боевой репутации в войсках генерал Алексеев не имеет и имя его среди них популярностью не пользуется». А командарм–1 ген.

A. И. Литвинов заявил напрямую, что «наилучшей комбинацией было бы назначение генерала Рузского Верховным главнокомандующим, а генерала Алексеева его начальником штаба»{99}. Тем не менее Верховным стал Алексеев.

Временное правительство не забыло тех услуг, что были оказаны главкосевом в период падения монархии, а потому ему пока еще доверяли. Все изменилось с отставкой наиболее консервативно настроенных членов правительства — министра иностранных дел П.Н. Милюкова и военного министра А.И. Гучкова. Во время так называемого «Апрельского кризиса», когда потребовался уход конституционных монархистов, параллельно в Пскове происходило совещание высших чинов армии вместе с членами Временного правительства. Здесь-то и выяснилась картина всеобщего развала вооруженных сил страны. В ходе жарких дебатов и взаимных обвинений и Временное правительство во главе с князем Г.Н. Львовым, и Ставка во главе с Верховным главнокомандующим ген. М.В. Алексеевым понесли потери. В частности, в отставку вышел и Н.В. Рузский. На апрельском совещании в Ставке сменивший А.Е. Эверта новый главкозап ген.

B. В. Смирнов и главкоюз А.А. Брусилов выступили за наступление. Этого желало Временное правительство, рассчитывая на дивиденды перед западными союзниками и укрепление позиций внутри страны в случае успеха. Главкосев был против наступательных операций, предлагая ограничиться обороной, что и ускорило его падение. В итоге ген. М.В. Алексеев отдал директиву о подготовке наступления в начале лета.

Новый главковерх сделал все, от него зависевшее, чтобы убрать своего давнего недруга и соперника с высокого поста в действующей армии. Ведь известно, что когда деятели Временного правительства производили опрос высшего генералитета в отношении выбора будущего Верховного главнокомандующего, где кандидатура М.В. Алексеева была первой и практически единственной, Рузский уклонился от ответа. Предлогом к кадровым перестановкам послужила ситуация на фронтах, которая после Приказа № 1 стала катиться к краху дисциплины и обороноспособности. А.И. Деникин, один из ближайших сподвижников ген. М.В. Алексеева, пишет об этом: «Алексеев уволил главнокомандующего Рузского и командующего армией Радко-Дмитриева за слабость военной власти и оппортунизм. Он съездил на Северный фронт и, вынеся отрицательное впечатление о деятельности Рузского и Радко-Дмитриева, деликатно поставил вопрос об их “переутомлении”. Так эти отставки и были восприняты тогда обществом и армией. По таким же мотивам Брусилов [впоследствии] уволил Юденича»{100}.