Освобождение высокого поста немедленно вызвало борьбу за него. После отставки ген. Н.В. Рузского на должность главнокомандующего армиями Северного фронта Гучков хотел провести главнокомандующего войсками Петроградского военного округа Л.Г. Корнилова. У генерала Корнилова вышел конфликт с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, требовавшим установления контроля Совета над деятельностью генерала. Дело в том, что Корнилов выступил противником невывода на фронт петроградского гарнизона, который был обещан революционными властями в награду за поддержку действий против монархии и вооруженного восстания в столице, передавшего власть Временному правительству. Теперь военный министр «проталкивал» свою креатуру на пост главкосева.

Назначению Корнилова на место Рузского воспротивился Верховный главнокомандующий ген. М.В. Алексеев. Считая, что на фронте найдутся военачальники и старше Корнилова по чинопроизводству, и талантливее по воинскому искусству, Алексеев угрожал Гучкову своей отставкой. Как говорят исследователи, «в позиции Алексеева не могло быть ничего личного. С Корниловым ему, скорее всего, прежде близко сталкиваться не приходилось… Скорее всего, реакция Алексеева была обусловлена тем, что Корнилова ему откровенно навязывали сверху. Для Алексеева Корнилов был очередным “вундеркиндом”, выскочкой, которые в великом множестве появились уже в первые месяцы революции»{101}. В итоге главнокомандующим армиями Северного фронта стал командарм–5 А.М. Драгомиров. А Корнилов отправился на Юго-Западный фронт на пост командарма–8.

Что же касается ген. Н.В. Рузского, то после своей отставки он некоторое время проживал в Петрограде в качестве уже пенсионера «с мундиром». В столице генерал наносил многочисленные визиты, встречался с коллегами по ремеслу, пытался сделать что-нибудь посильное для остановки крушения армии. Например, 3. Гиппиус 19 июля в своем дневнике записывала, что несколько раз в эти дни видела ген. Н.В. Рузского, который бывал и у нее в гостях: «Маленький, худенький старичок, постукивающий мягкой палкой с резиновым наконечником. Слабенький, вечно у него воспаление в легких. Недавно оправился от последнего. Болтун невероятный, и никак уйти не может, в дверях стоит, а не уходит… Рузский с офицерами держал себя… отечески-генеральски. Щеголял этой “отечественностью”, ведь революция! И все же оставался генералом».

Но и тогда генерал Рузский считался одним из наиболее важных авторитетов в деле ведения войны. Например, 16 июля в Ставке состоялось совещание высшего генералитета с премьер-министром А.Ф. Керенским, посвященное результатам и последствиям провала июньского наступления. На этом Совещании, помимо Керенского и нового Верховного главнокомандующего ген. А.А. Брусилова, присутствовали командующие фронтами (кроме главкоюза Л.Г. Корнилова, наводившего порядок на откатывавшемся к линии государственной границы фронте). Помимо этих лиц в Совещании приняли участие уже отставные, но, как оказалось, все еще необходимые, М.В. Алексеев и Н.В. Рузский.

В начале августа вместе с Брусиловым, вскоре после июльского Совещания потерявшего свой пост и также отправленным в отставку, Н.В. Рузский участвовал в московском Совещании общественных деятелей. Бывший главкосев солидаризировался со своими отставными коллегами — М.В. Алексеевым, А.А. Брусиловым, Н.Н. Юденичем, А.М. Калединым в том, что положение действующей армии безнадежно. В мемуарах Брусилов упоминает, что здесь он последний раз тесно общался с Рузским, так как тот вместе с Калединым обедали у Брусилова. В приятельском кругу генерал Рузский рассказывал об отречении императора и своих действиях в кризисные дни Февраля.

12 октября Н.В. Рузский участвует во «втором совещании общественных деятелей» в Москве. В своей речи он выразил сочувствие арестованному ген. Л.Г. Корнилову и его сторонникам, солидаризировавшись с идеями военной диктатуры и сохранения целостности государства. Также Рузский особенно отметил ген. А.И. Деникина, который до корниловского выступления командовал армиями Западного фронта.

Вскоре после октябрьского переворота, желая поправить здоровье, ген. Н.В. Рузский вместе с покинувшим свой пост в июле месяце командармом–12 ген. Р.Д. Радко-Дмитриевым отправился лечиться в Кисловодск, где неоднократно лечился и до революции. На курорте генералов застала разворачивавшаяся в стране Гражданская война. Распад Кавказского фронта и начало вооруженной фазы Гражданской войны отрезали Рузского от Центральной России. В ожидании порядка генералы переехали в Пятигорск, где, наряду с другими представителями «бывших», были взяты в заложники руководством Кавказской Красной армии. Именно в Пятигорске располагались все советские учреждения на Северном Кавказе.

Широко распространившаяся в Советской России в годы Гражданской войны практика заложничества позволяла на основаниях «революционной законности» уничтожать любого, кого требовалось уничтожить. Прежде всего — представителей старых привилегированных слоев общества. Достаточно только вспомнить, что после покушения Ф. Каплан на жизнь лидера большевиков и председателя Совета народных комиссаров В.И. Ленина в качестве заложников по всей стране были расстреляны тысячи людей, которые не имели никакого отношения ни к теракту, ни к партии эсеров, подобно Каплан. Именно так были расстреляны многие члены императорской фамилии, испытав на себе то, что пришлось на долю оставленного ими императора Николая II и его семьи, расстрелянных в ночь на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге. Такая же судьба ожидала и одного из военачальников, сыгравших выдающуюся роль в крушении российской монархии в феврале — марте 1917 г.

Главнокомандующий Кубанской Советской республикой А.И. Автономов, сам бывший царский офицер, стремясь спасти русскую территорию Кавказа от турецкой оккупации, искал командный состав для своих красноармейских отрядов. Для придания авторитета своему начинанию и привлечения колеблющихся, особенно бывших офицеров, Автономов вел переговоры и с генералами Рузским и Радко-Дмитриевым{102}. Однако вскоре Автономова вызвали в Москву для объяснений, так как Совнарком вел иную политику в отношении оккупации русских регионов войсками Центральных держав, а заложники оказались во власти местного ревкома. Конфликт между советскими командирами стал последним для ген. Н.В. Рузского со товарищи. После мятежа И.Л. Сорокина против большевистской власти на Кавказе находившиеся в Пятигорске заложники, никакого отношения к фельдшеру Сорокину не имевшие, 18 октября 1918 г. были расстреляны. В их числе был и генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский{103}.

В ходе Второго Кубанского похода Добровольческой армии А.И. Деникина красные войска, расположенные на Кавказе, терпели от белых поражение за поражением. В этой обстановке проводились массовые показательные казни. Ставрополь, Минеральные Воды, Пятигорск — все эти курорты стали местами репрессий. Конфликт между командующим Северо-Кавказской Красной армией И.Л. Сорокиным и руководством Кавказского ЦИК, закончившийся 7 октября 1918 г. расстрелом членов последнего, равно как и командира Таманской армии И.И. Матвеева, стал формальным предлогом для уничтожения представителей «бывших». Расстрелам предшествовали предложения генералам возглавить соединения красных войск на Кавказе. После отказа Н.В. Рузский, Р.Д. Радко-Дмитриев и другие в количестве 106 человек были расстреляны на склоне Машука.