По кобыле ползали мухи. Лезли в глаза, в уши, под хвост. Яра, сидя на корточках, прогоняла их, но мухи даже не пытались притвориться, что улетают.

– Налезли в денник! А ну геть отсюда! – крикнула Суповна, как котенка выбрасывая из денника Вовчика. Сила у Суповны была немереная. Говорили, что ее лев на нерпи вообще не требует перезарядки из-за близости сокола.

Суповна с Кавалерией опустились рядом с Азой на колени.

– Прихожу к ней с утра – и вот! – жалким голосом сказал Ул.

– Успокойся! Что ела вчера? Где паслась?

– Я выводил ее к речушке. Ночью. Часа на два.

– За ШНыр? – строго спросил Кавалерия.

Ул кивнул. Речушки Зарянки не значилось ни на одной серьезной карте. Узкая как ручей, она рассекала луг с западной стороны. Трава на склоне была редкостная, в человеческий рост. Выводить пегов за территорию ШНыра запрещалось, но искушение было большое. Как старшим шнырам за это ни влетало, они все равно ночью водили туда лошадей.

Кавалерия кратко выдохнула в нос, но ничего не сказала. Ул и так наказан.

– Может, съела что? На опой не похоже, – спросила она у Суповны.

Та, мотнув головой, навалилась на Азу. Ощупала грудь, живот, пах. Что-то обнаружила на задней ноге, распутала, потянула. Аза моргнула от боли, прижала уши. В руках у Суповны был короткий, сантиметров в двадцать, обрезок колючей проволоки. Ржавый, весь в земле и глине. Качнула им перед носом у Ула.

– Не видел, что ли? Она ж должна была хромать!

Ул мотнул головой. Схватил проволоку, с досады хотел вонзить колючки себе в руку. Суповна ударила его костяшкой пальца в лоб. Больно.

– Совсем одурел? Свалиться хочешь? А за Азой кто ухаживать будет? – встала и, перешагнув через лошадиные ноги, вышла из денника.

Яра догнала Суповну у дверей, что-то спросила, волнуясь. Рина услышала, как Суповна ответила:

– Столбняк у нее… А я откуда знаю? Что я, гадалка? Кобыла молодая, чухается пока… Была бы старше, так я б и возиться не стала. Только животную мучить.

А Яра все бежала за Суповной, ловя ее за рукав и надеясь на чудо.

– Откуда она все знает про лошадей? – шепнула Рина, наклоняя к себе длинную Надю. В седле она Суповну никогда не видела. Да и в пегасне редко.

– Она же цирковая… В шатре родилась… Двадцать лет с цирком ездила, – сказала кухонная девушка Надя. В ее тоскливых глазах стояли вечные кастрюли.

Потянулись часы. Ул и Яра не выходили от Азы ни на минуту. Кобыла не умирала, но и лучше ей не становилось. Только мухи ползали по запавшим влажным бокам и путалась в крыльях грязная солома.

* * *

В конце обеда Кавалерия решительно вошла в столовую, но направилась не к своему столу, а к новичкам.

– Добрый вечер! – сказала она голосом, каким сотрудники милиции обычно говорят: «Пройдемте!» – Период адаптации закончился. Сегодня вам выдадут нерпи, куртки и шнепперы. Утром жду вас в 101-й аудитории. Ровно в девять нуль-ноль, как говорит Кузепыч. Предыдущих ста аудиторий искать не трудитесь. Их не существует. Сто первая – единственная большая аудитория на первом этаже!

– А кто тут преподает? – мгновенно отозвалась Фреда.

– В ШНыре каждый преподает то, что у него лучше получается, – холодно сказала Кавалерия. – Макс – стрельбу и рукопашный бой, Родион – разведку и выживание, Ул и Яра – верховую езду, пролетки, подготовку к ныркам. Кроме того, у вас будет еще один педагог… Сейчас его в ШНыре нет. Но об этом позже.

Фреда все никак не могла угомониться.

– А вы сами что преподаете?

– А я преподаю абстрактное ля-ля! – сказала Кавалерия и зорко огляделась, проверяя, не считает ли кто-то на самом деле, что все так и есть.

Рине это напомнило их учительницу по географии, которая обо всех континентах рассказывала с таким укоризненным и обиженным напором, точно сама открыла их в прошлую пятницу. «А теперь слушайте старую дуру, как она будет бредить!» – начинала географичка урок и заканчивала его со звонком одной и той же фразой: «Но вам, конечно, на все на это наплевать!»

Хотя думала Рина про себя, Кавалерия резко повернулась к ней.

– Я что, похожа на училку? Говори правду, чтобы мне не было обидно! – прищурилась она.

– А бывает необидная правда? – усомнила Рина.

– Не бывает, но ты все равно постарайся!

– Совсем чуть-чуть, – подражая Яре, Рина робко показала пальцами это самое «чуть-чуть».

Калерия Валерьевна улыбнулась, не разжимая губ. Она махнула рукой и, подняв над головой руку с очками, начала целеустремленно пробиваться сквозь толпу учеников, запрудивших столовую. Вскоре самой Кавалерии не стало видно – одна вскинутая рука с очками, похожая на перископ подводной лодки.

Неожиданно Влад Ганич сорвался с места и догнал Кавалерию. О чем они говорили, никто не слышал, но минуту спустя Ганич вернулся крайне довольный.

– Отпустила! – похвастался он.

– Куда?

– В город. Домой.

– Навсегда? – изумился Сашка.

Ганич мотнул головой.

– Не, на один вечер. Других не пустит. Предупредила.

Лена пересела на стул напротив Влада.

– Будешь в городе, накачай мне фильмов на флешку! Не могу без кино! – попросила она.

Ганич поправил галстук, разместив узел сразу под кадыком. Он вечно размышлял над всякой ерундой так долго, что хотелось выть волком.

– Хорошо, давай флешку!

– У меня в Киеве осталась. На твою.

Ганич моргнул.

– А моя не испортится?

– А как она испортится?

– Ну как-нибудь… Чего-нибудь там сносится, размагнитится? Это только кажется, что флешки бессмертны, на самом деле количество перезаписей не так уж велико…

– Не будь гадом! – взмолилась Лена.

– Я не гад, – сказал Влад Ганич. – Просто пойми и меня. Если я скажу «да» тебе, то завтра меня о том же попросит кто-нибудь другой, и через неделю мою флешку обязательно заиграют.

– Ну и сволочь же ты! Попроси у меня что-нибудь!

– Это совершенно исключено! Я у тебя никогда ничего не попрошу! – категорично заявил Влад.

В Москву он съездил очень лихо и к полуночи, успев на последнюю электричку, был в ШНыре. Сашку это удивило. Он был уверен, что Ганич в ШНыр не вернется.

– Как ты думаешь, почему Кавалерия его отпустила, а нас нет? – спросил Сашка у Дани. Его очень занимал этот вопрос.

– Не знаю. Наверное, потому, что он тогда хотел сбежать, – ответил Даня.

* * *

В сто первой они собрались даже не в девять «нуль-ноль», а на пятнадцать минут раньше. Даже Фреда с Алисой, и те пришли до начала. Сто первая аудитория напоминала поточные аудитории любого института. Такие же большие окна, такие же ступеньки, два входа – один с первого этажа, другой со второго. Верхний закрыт. Макар поковырялся в замке скрепкой, но без успеха.