– Пф-ф-ф! – Платон с облегчением прислонился к холодильнику. – Делов-то! И что, ты боишься, что Игорь тоже урвет кусок пирога? Забей, Надюш. Его постная физиономия никому не нужна, тем более – за деньги. Разве что в крематорий. И потом, насколько я помню, детей больше у этой тетки нет.

Платон всегда туго соображал в вопросах бизнеса. Будучи человеком творческим, он совершенно не разбирался во всем, что касалось денег. Быть может, всему виной Римма Ильинична, благодаря которой Платон существовал в мире, далеком от материального. А возможно, Надя и сама приложила руку к его беспечности, слишком долго брала на себя все заботы. Так или иначе, пришлось теперь раскрывать человеку глаза на подковерные интриги и последствия неучтенного гонорара.

– Подожди-ка, – насторожился Платон, переварив первую дозу информации. – Если ты знаешь, что Лиза под тебя копает, то сама бы ты ей не проболталась.

– Само собой!

– И откуда она тогда узнала про свадьбу? Стоп, она что, шпионит? Взломала твою почту, украла телефон? Ты поэтому без звонка пришла? А если она выяснит, какую я концертную программу готовлю на следующий сезон?! И Игорь разучит ее раньше меня?…

– Спокойно, – Надя прервала неконтролируемый поток паники, грозящий превратиться в стихийное бедствие. – Телефон у меня при себе, – и она похлопала по заднему карману. – Я, кстати, все утро тебе названивала, и ты бы знал об этом, если бы потрудился включить звук.

– Тогда как она узнала? – Платон впился в нее взглядом, видно, чуя какой-то подвох. И пусть Надя крепилась изо всех сил и молчала, не желая подставлять Вадика, Платон слишком хорошо ее знал, а потому считал все без лишних слов. – Это он! – торжествующе воскликнул он. – Вадим! Чертов трепач! А я знал! Я говорил тебе, предупреждал! Не связывайся с ним!

Платон ликовал, как младенец, что научился играть в «ку-ку». Забыл и про бомбу замедленного действия в лице Лизы, и про возможное Надино увольнение. Недаром говорят: людям куда важнее быть правыми, чем счастливыми.

– Какая теперь разница? – Надя залпом допила остывший кофе. – Лиза так просто не успокоится.

– Уже настучала твоему шефу?

– Хуже. Уже пыталась меня шантажировать.

– Надо же! – качнул головой Платон. – А казалась такой милой.

– Самые опасные люди всегда поначалу кажутся милыми…

– И чего она хочет?

– Не чего, Платон, а кого, – и Надя выразительно посмотрела на друга.

– В смысле… – он недоверчиво отстранился. – Меня, что ли?!

Надя не стала отвечать, слишком уж все было очевидно.

– Вот это, что называется, пердимонокль, – Платон нервно взъерошил еще влажные после душа волосы. – То есть она будет молчать, если я с ней?… – и он постучал указательными пальцами друг о друга. – Нет, она не совсем в моем вкусе, но и не страшная в целом… Если так уж надо для дела…

– Боже! – Надя схватилась за голову. – Ты можешь хоть о чем-нибудь думать кроме секса?!

– Так ты же сама сказала, что она меня хочет, – растерялся Платон.

– Она хочет тебя, как клиента, понимаешь ты или нет?! – последние капли Надиного терпения испарились, оставив после себя пустыню ярости. – Предлагала мне поменяться: она бы взяла тебя, а я Заславцева. Но сейчас, если она выяснит, сколько нам заплатили… Боюсь, мне уже и Игоря не достанется.

– А что, тебе бы хотелось?

Надя зажмурилась. На долю секунды ей показалось, что она вот-вот научится убивать взглядом, и тогда от Платона останется только горка пепла, пахнущая шампунем и зубной пастой. Голова норовила взорваться, язык чесался от желания извергнуть из потаенных уголков Надиного сознания такие слова, от которых покраснел бы сам сатана.

– Я просто не хочу, чтобы меня уволили. Не хочу остаться вообще без работы или торговать гаджетами у метро, – прошептала она, сдерживаясь, что есть мочи.

– И что, ты меня теперь подкинешь этой Лизе, как какую-то ненужную вещь?

– Сказала же: если она выяснит, сколько нам заплатили, – процедила Надя и схватилась за пустую кружку, чтобы хоть чем-то занять руки. – Пока я навешала ей, что ты выступал бесплатно.

– И она поверила? – скривился Платон. – Сразу бы уж добавила, что я еще и за еду играю.

– Там кроме еды были еще и нужные люди. Та же Ларионова. Кстати, Лиза и ее допрашивала. Так что будь добр, как-нибудь между делом вверни сегодня на репетиции, что ты на свадьбу согласился без гонорара только ради встречи с ней.

– Что за ерунда…

– Твоя Леля так себя любит, что ни на секунду не усомнится.

– Та-а-ак… – глаза Платона сузились. – Мне сейчас показалось, или она тебе не нравится?

– Это к делу не относится.

– Нет уж, давай-ка разберемся, – Платон отобрал у Нади кружку, пока Надя не раздавила ее в осколки: так сжимала, что даже пальцы побелели. – Сначала ты хочешь, чтобы мы были дуэтом, теперь уже «твоя Леля»… Ты все-таки ревнуешь?

Надя медлила, подбирая слова, а не найдя нужных, просто рассмеялась Платону в лицо.

– Тебе корона не давит? – выдавила она сквозь смех.

– И что это должно означать? – Платон даже не улыбнулся. Впервые Наде показалось, что он злится не на шутку.

– Ты хоть со стороны себя видишь? – она шагнула к нему вплотную и презрительно ткнула пальцем в грудь. – Я, я, я… По-твоему, все вокруг только о тебе и думают, да? Все женщины мечтают с тобой переспать, потому что ты весь из себя такой неотразимый, да?

– Мы сейчас о тебе, а не обо всех. Ты отгоняешь от меня девушек, как ревнивая жена. Стоит мне с кем-то сблизиться – и ты уже выпроваживаешь ее куда подальше.

– Можно подумать, ты прям успел сблизиться с Ольгой, – Надя хотела отступить, развернуться и уйти, вся эта перепалка ее порядком вымотала, но Платон схватил ее за оба запястья и притянул к себе.

– Вот опять, – шепнул он, склонившись к ее лицу. – Признайся уже, ты сама меня хочешь. И ревнуешь, как ненормальная.

– Я? Вот еще! – Надя почему-то тоже перешла на шепот, разглядывая маленькую родинку на правой щеке Платона. – Ты самый самовлюбленный, эгоистичный, наглый…

– Ты одно слово забыла, – он вдруг улыбнулся.

– Инфантильный? – От него даже пахло детской зубной пастой с банановым вкусом.

– Сексуальный, – едва слышно выдохнул Платон и прижался к ней губами.

К Надиному удивлению, банан оказался куда вкуснее ментола.

Вообще-то целоваться Надя не слишком любила. Это ведь только в кино выглядит красиво и романтично, смотришь – и в груди разливается сладкое тепло умиления, хочется вздохнуть с улыбкой и порадоваться за героев. А что в жизни? Чужие слюни, запахи, сопение нос в нос, неловкое столкновение зубами или чересчур вертлявый язык.