– Где вы повредили лодыжку? – спросил отец Стори, задрав подбородок.

Мутный свет блеснул на линзах очков, и Харпер впервые смогла рассмотреть его черты – худое, морщинистое лицо и седую бороду. «Дамблдор», – мелькнуло в голове. На самом деле борода была не как у Дамблдора, а скорее как у Хемингуэя, но ярко-голубые глаза за очками наводили на мысли о человеке, который читает руны и разговаривает с деревьями.

Харпер не знала, как отвечать, – не хотелось говорить о Джейкобе и о том, что он пытался сотворить с ней.

Пожарный, похоже, мигом понял, как затруднителен вопрос, и ответил сам:

– Муж пришел к ней с пистолетом. Я его прогнал. Конец истории. У нас мало времени, Том.

– Как и всегда, – кивнул отец Стори.

Пожарный пошел было прочь, но вдруг развернулся и вложил что-то в руку Харпер.

– Вы потеряли, сестра. Держите при себе. Если я снова понадоблюсь, только свистните. – Это был слайд-свисток. Харпер уронила его, когда бежала от Джейкоба, и забыла; а сейчас почему-то несказанно обрадовалась, что он нашелся.

– Он не каждому выдает свой свисток любви, – сказала Алли. – Вы попали в список.

– Какие пошлости, Алли, – сказал Пожарный. – Что бы сказала твоя мама?

– Что-нибудь похлеще, – ответила Алли. – Пойдем, заберем вещи медсестры.

Алли надвинула на лицо маску Капитана Америки и нырнула в лес. Пожарный вполголоса выругался и поспешил следом, раздвигая ломом-хулиганом низкие кусты.

– Алли! – крикнул отец Стори. – Алли, прошу тебя! Вернись!

Но той и след простыл.

– Эта девочка не должна лезть в дела Джона, – сказал Бен Патчетт.

– Попробуйте ее остановить, – отозвалась Рене.

– Пожарный – Джон – поджег сам себя, – сказала Харпер. – Всю руку охватил огонь. Как он это сделал?

– Огонь – единственный друг дьявола, – сказал Бен Патчетт и засмеялся: – Правда, отец?

– Не знаю, дьявол ли он, – ответил отец Стори. – Но если и дьявол, то наш. И все же… Не стоит Алли ходить с ним. Она хочет погибнуть, как мать? Иногда мне кажется, что она пробует мир на прочность – бросает ему вызов.

– Ох, отец, – сказала Рене. – Вы вырастили двух девочек-подростков. Думаю, если кто-то и может понять Алли, так это вы. – Она посмотрела в лес – туда, где исчезла Алли. – Конечно, она бросает вызов миру.

2

До лагеря Уиндем вряд ли было больше мили, но Харпер показалось, что они брели за отцом Стори сквозь тяжелую, душную тьму долгие часы. Пробирались через кучи листьев, петляли в соснах, перелезали через каменные насыпи, двигаясь навстречу соленому аромату Атлантики. Лодыжка гудела.

Харпер не спрашивала, где они, а отец Стори не объяснял. Когда они двинулись в путь, он положил в рот что-то похожее на яйцо голубой сойки и не издавал ни звука.

Они подошли к Литтл-Харбор-роуд, откуда открывался вид на поворот к лагерю Уиндем: дорожку из утрамбованных ракушек и песка. Въезд был перегорожен цепью, натянутой между двумя высокими валунами, которые смотрелись бы уместно в Стоунхендже. За цепью дорога поднималась к зеленым холмам. Даже в ночи было видно белую колокольню церкви, торчащую из-за холма в полумиле от них.

Неподалеку от этих гранитных тотемов у дороги покоился обгоревший дочерна корпус автобуса. Ободья колес прятались за сорняками, автобус прожарился почти до остова.

Прежде чем переходить дорогу, отец Стори дважды хлопнул в ладоши. Все четверо выбрались из кустарника и перешли через трассу к песчаной дорожке. По ступенькам из салона автобуса спустился мальчик и остановился в дверях, ожидая их приближения.

Отец Стори достал белое яйцо изо рта и обернулся к Харпер, которая опиралась на своих спутников.

– Кажется, что автобус – полная развалина, но это не совсем так. Фары работают. Если на нашей дороге появятся незнакомцы, мальчик в автобусе подождет, пока незваные гости уйдут, а потом подаст сигнал. Другой мальчик дежурит на верхушке церковной колокольни. На башне око видит далёко. – Он улыбнулся и добавил: – Если понадобится, мы можем спрятаться в укрытии за две минуты. И проводим учения каждый день. Спасибо Бену Патчетту – это его идея. Я-то сам предлагал фантастическую систему птичьего пересвиста или, возможно, воздушных змеев.

Паренек из автобуса носил бородку, заставившую Харпер вспомнить о викингах: жесткие колечки заплетенных рыжеватых прядок. Но лицо было юное и мягкое. Харпер решила, что он вряд ли старше Алли. Мальчик лениво поигрывал дубинкой.

– Кажется, я неправильно понял ваш план, отец, – сказал часовой. – Я думал, вы отправились за медсестрой, а не за кем-то, кому нужна помощь медсестры. – Он переводил взгляд с одного на другого, беспокойно улыбаясь. – И я не вижу Алли.

– Мы услышали громовой треск, страшный грохот бессмысленного насилия и бездумного разрушения, – ответил ему отец Стори. – Разумеется, Алли тут же помчалась прямо туда. Успокойся, Майкл. С ней Пожарный.

Майкл кивнул, потом поклонился Харпер почти церемонно. Его глаза блеснули лихорадочной невинностью уверенного в спасении своей души человека.

– Приветствую вас. Мы все здесь друзья, сестра. Здесь ваша жизнь начнется заново.

Харпер улыбнулась в ответ, но не знала, что сказать, а через секунду отвечать было уже поздно: Бен и Рене вели ее дальше. Когда Харпер обернулась, мальчик уже скрылся в автобусе.

Отец Стори приготовился положить свой леденец обратно в рот, но заметил взгляд Харпер.

– А. Борюсь с собой. Вычитал у Сэмюэла Беккета. Кладу камешек в рот, чтобы постоянно напоминать себе, что надо молчать и слушать. Я несколько десятков лет преподавал в частной школе, а среди молодежи все время тянет прочитать импровизированную лекцию.

По петляющей тропинке в тени деревьев они миновали сухой плавательный бассейн и стрельбище, где среди опавшей листвы тускло поблескивали латунные гильзы. Все выглядело давно заброшенным – позже Харпер узнала, что это впечатление создавалось путем значительных усилий.

В конце концов они добрались до вершины холма. Под ними, в неглубокой лощине, открылась футбольная площадка. Дети с криком гонялись за мячом, который светился бледно-зеленым, как привидение. А дальше, за деревьями, можно было разглядеть длинный лодочный сарай и колышущийся мрак моря.

Церковь открылась справа, в стороне от дороги. Здание стояло за садом скульптур – скопищем мшистых дольменов и высоких монолитов. Мемориальный парк казался странным преддверием к очень современного вида церкви с высокой колокольней и ярко-красными дверями. Если церковь – место богослужений, то сад скульптур больше походил на место жертвоприношений.

Внимание Харпер привлекли шестеро подростков, сидевших на бревнах у громадного сарая, который оказался кафетерием. Ребята собрались вокруг костра, который горел странным цветом, – рубиново-золотым, как будто пламя светило сквозь красный кристалл.