приготовления для путешествия в порт Романов. (…) Наше предложение оставалось открытым и никогда не было взято назад. Если им не воспользовались, то это произошло потому, что Временному правительству не удалось преодолеть противодействие Совета»{189}.

При этом следует сказать, что в своих мемуарах Милюков писал, что в те дни Бьюкенен имел колоссальное влияние на Керенского: «Кто же стоял тут за Керенским и придавал ему смелость? — пишет он. — Тогда я не мог знать об этом, но воспоминания Бьюкенена заставили меня прийти к заключению, что источником этим были переговоры в английском посольстве. Бьюкенен устраивал у себя ряд совещаний с Керенским, Львовым, Церетели, Терещенко»{190}.

Исследователь О. А. Платонов считает, что Временное правительство сознательно затягивало отправку Царской Семьи в Англию, обманывая англичан. Мы же полагаем, что все было с точностью наоборот: определенные очень влиятельные силы в английском правительстве противодействовали отправке Царя в Великобританию и предоставили Временному правительству самому придумывать причины, объясняющие содержание Царской Семьи под стражей. Временное правительство и Керенский в частности объясняли невозможность вывоза Царской Семьи противодействием Исполнительного Комитета. Действительно, уже 6 марта председатель Исполкома Н. С. Чхеидзе провел переговоры с Временным правительством относительно ареста Дома Романовых. Временное правительство тянуло с ответом. Часть исследователей полагает, что это было вызвано тем, что Временное правительство стремилось вывезти Царскую Семью в Англию и поэтому пыталось противодействовать Исполкому. Нам же представляется, что Временное правительство ждало ответа и конкретных шагов из Лондона и получило в конце концов из него отказ и, скорее всего, рекомендации, что делать с Царской Семьей дальше.

При этом не надо забывать, что послы Англии и Франции имели на Временное правительство огромное влияние. Кстати, велико было их влияние и на многих членов Исполкома.

Главным же доказательством решающей роли в аресте Императора Николая II именно союзников, а не Временного правительства служит признание генерала М. Жанена, возглавлявшего в 1916–1917 годах французскую военную миссию при русской Императорской Ставке. Признание это было сделано Жаненом в 1920 году, в телеграмме французскому верховному комиссару Сибири Могра по поводу обстоятельств гибели адмирала А. В. Колчака. Объясняя Могра, почему он, Жанен, фактически способствовал выдачи «верховного правителя» пробольшевистскому «временному иркутскому правительству», обрекая адмирала на неминуемую гибель, Жанен пишет: «Адмирал был передан комиссарам временного правительства, так же как это было сделано с Царем, которого французский посол мне персонально запретил защищать». (Выделено нами. — П. М.){191}.

То есть Жанен недвусмысленно дает понять, что в марте 1917 года именно французская сторона сыграла решающую роль в выдаче Императора Николая II Временному правительству.

О том, что французские правящие круги немедленно отстранились от судьбы свергнутого Императора, видно и из бумаг самого французского посла той поры М. Палеолога. В его бумагах мы находим следующее сообщение в Париж: «Секретно. 21 марта 1917 года. Руководители военных миссий при русской Ставке заявили о готовности сопровождать Императора в Царское Село, желая оказать ему тем самым услугу и защиту. Я приказал генералу Жанену не покидать Могилева»{192}.

Что же касается правящих кругов Соединенных Штатов, то в данном случае мы видим не просто отстраненность их от судьбы свергнутого Императора, но крайне враждебное к нему отношение, как и ко всем представителям Дома Романовых. 19 марта 1917 года, то есть в то же самое время, когда Палеолог запрещал своим подчиненным всякую поддержку свергнутому Государю, посол США в России Фрэнсис отправил государственному секретарю своей страны следующую телеграмму:

«Государственному секретарю (телеграмма) Петроград, 19 марта 1917 года, 8 часов вечера (получена в 6 часов вечера).

Порядок сохраняется по-прежнему. Приняты все меры, чтобы не допустить никаких претензий на трон, как со стороны Великого Князя Михаила, представляющего прямое наследование после отречения Царя и Царевича, так и сделать тщетной всякую попытку сохранить имперскую преемственность вплоть до «people act»{193}.

Это последнее выражение «people act» означает не что иное, как физическое устранение любого потенциального претендента на русский трон, если тот выразит готовность его занять.

Таким образом, мы видим, что действия Англии, Франции и Соединенных Штатов Америки в отношении Царской Семьи носили слаженный характер и отличались сознательной враждебностью в отношении нее.

При этом следует добавить, что за действиями Временного правительства постоянно наблюдали ее истинные руководители: западные масоны. В Петрограде действовал эмиссар военного министра Франции и крупного масона А. Тома член «Великого Востока» капитан Ж. Садуль. Кроме того, между Керенским и Альбером Тома в 1917 году был агент связи Эжен Пети{194}. Английское масонство действовало напрямую через Бьюкенена.

Насколько англичане контролировали внутреннюю политику России после февральского переворота, видно из следующего документа. 5 мая 1917 года А. И. Гучков был приглашен на заседание так называемого Русско-Английского общества, фактически филиала английских спецслужб. При этом текст приглашения гласил: «И.о. председателя Русско-Английского общества М. И. Ростовцев имеет честь уведомить вас, милостивый государь, что в понедельник 8-го сего мая в 5 час. вечера в Европейской гостинице (фойе, 4-й этаж) состоится соединенное заседание членов Комитета Русско-Английского общества и Англо-Русского бюро для совместного обсуждения вопроса о пропаганде на фронте и среди рабочих»{195}.

Этот документ говорит сам за себя и свидетельствует о том, что даже вопросы не первостепенной важности внутренней жизни страны находились под пристальным контролем английских правящих кругов. Что уж говорить о контроле над Царской Семьей!

В Париже и Лондоне были прекрасно осведомлены о призывах радикалов «убить Романовых» и о требованиях Исполкома заключить их в Петропавловскую крепость. Более того, западным правительствам поступали сигналы из разных источников о смертельной опасности, угрожающей Царской Семье. В следственном деле Соколова имеется несколько писем посланника России в Португалии П. С. Боткина послу Франции в этой стране Ж. Камбони и французскому министру иностранных дел Стефену Пешо, а также одному частному лицу с изложением своего разговора с послом Камбони. Эти письма датированы июлем 1917 — июлем 1918 года. Смысл этих писем один: просьба к французскому правительству спасти Императора и его Семью. В письме от 25 июля 1917 года Боткин пишет: «Хорошо зная те чувства симпатии и преданности, которые правительство республики питало к Его Величеству Императору Николаю II, верному союзнику Франции, я позволил себе в совершенно частном разговоре с послом обратить его внимание на исключительную важность вопроса о сохранении жизни бывшего Монарха.