— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, но если ты начнешь сам управлять, есть хороший шанс, что ты продырявишь мой пищевод. Ты такой большой. Тогда тебе придется отвезти меня в больницу в соседний город, потому что я не поеду в свою больницу из-за чего-то подобного. Если мои коллеги узнают….

— Насть, — Паша проводит большим пальцем по моей нижней губе. — я не собирался этого делать. Я собирался стащить тебя с себя, чтобы не кончить тебе в рот.

— А почему нет?

Его глаза закатываются, когда я снова провожу губами по его длине, и он не лжет. Он был так близко. Требуется всего три или четыре скольжения вниз по его эрекции, прежде чем он утолщается в моем рту и кончает.

Я облизываю, сосу и дразню его, пока он не отдергивает бедра назад и не освобождается, еще не отошедший от оргазма и не в силах выдержать то, как я дразню его.

Он подхватывает меня и бросает на кровать. — Моя очередь.

Я не в силах скрыть свой трепет. Оральный секс, который он подарил мне той ночью, был нереальным, но я была выпившей, а поскольку алкоголь вроде как притупляет чувства, я уверена, что сегодня будет еще лучше. Мое тело дрожит от предвкушения.

— Ты невероятно сексуальна, — говорит он, стягивая с меня летние льняные брюки. Затем точно также, как он проводил большим пальцем по моим губам, он проводит им по трусикам. — и мокрая.

Я извиваюсь, одновременно нуждаясь в большем и чувствуя смущение. Никогда раньше не была так выставлена напоказ. Та ночь, когда я была пьяна, не считается. Прямо сейчас я на сто процентов в сознании и не совсем уверена в себе.

— Паша, — хнычу я, когда он, кажется, доволен, просто наблюдая, как его палец играет с кружевом моих трусиков.

— Что тебе нужно? — его слова звучат почти как мурлыканье, и мне легко представить их вибрацию в другом месте.

— Твой рот, — храбро отвечаю я.

Он оттягивает мои трусики в сторону и наклоняется, и хотя он все еще в нескольких сантиметрах, когда он облизывает свою нижнюю губу, я чувствую это на своей коже. Я могу кончить еще до того, как он прикоснется ко мне губами.

К счастью, он не заставляет меня ждать дольше, и первое прикосновение его губ к моей нежной плоти заставляет меня извиваться под его руками. Он должно быть понимает, как трудно лежать неподвижно, потому что он прижимается рукой к моему животу, чтобы удерживать меня на месте.

Когда его язык делает первый взмах, я почти теряю рассудок. Он посмеивается над моим ответом, и его теплое дыхание почему-то холоднее, чем моя разгоряченная плоть. Резкий контраст поражает. Это лучшее, что я когда-либо чувствовала, включая ту ночь.

— Не дразни меня, — умоляю я, когда он мягко целует внутреннюю сторону моих бедер, вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание там, где мне это нужно больше всего. — ты мне нужен. Сейчас!

— Здесь? — он проводит языком по моему центру.

— Да. Везде.

— Держись. — его слова — предупреждение, и когда он ныряет, я понимаю, что не воспринимала это так серьезно, как должна была.

Мое тело сжимается, пальцы запутываются в его волосах, когда он работает надо мной. Мне неловко за то, как быстро он заставляет меня кончить, но блаженство настолько велико, что мое смущение рассеивается.

— Вот так, — хвалит он, все время облизывая и посасывая мою сердцевину. — продолжай.

И я продолжаю, пока я не откидываюсь на подушки без сил, зная, что утром буду чувствовать себя так, словно пробежала марафон.

Когда я приземляюсь обратно на землю, я нахожу его уткнувшимся подбородком в низ моего живота с удовлетворенной улыбкой на губах.

— Не смотри так самодовольно, Паша.

— Я думаю, что заставить тебя кончить — это лучшее, что я когда-либо видел в своей жизни. Я не могу дождаться, чтобы быть в нескольких сантиметрах от твоего лица, когда это произойдет снова. Я опять тверд от твоего вкуса на моих губах.

Он прижимается в поцелуе к низу моего живота, потом медленно поднимается выше.

— Я тверд от ощущения, как твоя киска дрожит у моего рта, — он поднимает мою блузку, стягивая чашечки лифчика, и обхватывает губами сосок.

— Я мечтал об этом дне, — его рот отпускает мой сосок только для того, чтобы найти другой.

— Фантазировал о звуках, которые ты издашь, когда я впервые войду в тебя, — с этим заявлением он отодвигает бедра чуть назад и надавливает вперед. Я так переполнена им, что даже не издаю ни звука. Мой мозг отключается, а он снова отодвигает бедра. Когда он вновь вонзается в меня, это возвращает меня в реальность.

— Стой!

— Что?

— Слезь с меня! Черт! Уйди!

ХАРЛЕЙ

То, как Настя сжимает мой член, лучшее, что я когда-либо чувствовал в своей жизни. Она горячая и плотнее, чем я представлял. Такая шелковистая, и я знаю, что никогда не захочу ничего, кроме как провести свою жизнь внутри нее.

— Стой!

— Что? — переношу свой вес на локти, чтобы посмотреть на нее, и из меня вырывается стон, так как это движение погружает меня в нее чуть глубже.

— Слезь с меня! Черт! Уйди!

— Что случилось?

— Презерватив, — выпаливает она, и у меня кровь стынет в жилах. — Тебе нужен презерватив. Черт, Паша. Я не принимаю противозачаточные, — кричит Настя и это заставляет меня действовать.

Когда я выхожу из нее, она стонет с сожалением, и я понимаю это чувство.

— Прости. Прости, — соскальзываю с кровати, в ужасе от того, что все испортил. — Я даже не подумал. Клянусь, такого еще никогда не случалось. Я чист. Я еще не кончил.

Я был очень близок к этому даже от тех нескольких секунд, когда я был внутри нее, что было бы неловко, но, честно говоря, не было никакого способа продержаться дольше.

— Надень презерватив! — говорит она.

— Ты не хочешь остановиться?

— Что? Нет! Я не хочу останавливаться.

Я тянусь к ее тумбочке, но она шлепает меня по руке. — Что ты делаешь? У меня там нет презервативов.