Раймунду Суарес хлопает себя по бедру и вертится на маленьком раскладном стуле. Это приземистый человек с крупными чертами, у него мускулистые руки, а волосы, подозревает Марселина, черные скорее от краски, чем от природы. Рыбаки Заката улыбнулись и закивали. Они слышали его историю уже сотню раз, для них это как скучная ектенья.

– Это прекрасно!

– Эйтор Серра сказал, что вы, возможно, поможете мне с одной программой.

Марселина сидела на еще холодном песке, подтянув колени к груди. Раймунду Суарес прав: это лучшее время на пляже. Она представляет, как составляет компанию старым бесстыжим дедам с отвисшей грудью, одетым в плавки и в гавайские рубахи, из-под которых выбиваются седые волосы, и женщинам с мелированными волосами и кожей цвета каштана, уже немолодым, но все еще при полном макияже – все они приходили к утреннему морю и плавали. Нет лучшего и более правильного начала дня.

Хорошая идея, но ее мир и так лоскутное одеяло из хороших идей, у большинства из которых нет ног. Кофе и сигареты в садике на крыше, наблюдая, как другие выходят из моря, оставляя узоры капель на дорожках пляжа Копакабана. Профессиональные телевизионщики склонны слишком сживаться с темой. Когда она снимала программу про НЛО, то хотела сбежать и жить в юрте, продавая амулеты «патуа» страждущим.

– И как он? Все еще убежден, что жизнь жестока, глупа и бессмысленна?

Марселина вспомнила, как ушла от Эйтора, обогнула на цыпочках его храп, больше похожий на предсмертные хрипы, и оделась, не включая свет, лишь отблески, отражающиеся от воды в лагуне проникали через балкон в квартиру на Руа Табатингуэра. Эйтору нравилось, когда Марселина расхаживала перед этим окном обнаженной, в чулках, сапогах и ажурном боди, которое он купил, а ей не хотелось признаваться, что боди ужасно врезается в задницу. Марселине нравился этот анонимный эксгибиционизм. Ближайшие соседи жили в километре на той стороне пруда. На большинстве балконов вдоль лагуны Родригу-ди-Фрейташ стояли телескопы на треногах. Пусть потешатся. Она никогда с ними не встретится. А Эйтора возбуждало именно то, что на них смотрели, и наблюдатели никогда не узнают, что квартира, в которой миниатюрная женщина гарцует в костюме путаны, принадлежит человеку, ежедневно рассказывавшему им о бунтах, ограблениях, цунами и террористах-смертниках.

Он тяжело, с рычанием, перекатился на другой бок и проснулся. Эйтор дошел-таки до кафе «Барбоза». Потом было пиво для Селсу и других членов ее команды, Агнетты и Сибеле, водка с гуараной для Марселины, водка с мартини для Эйтора. Они не танцевали, и она не затрахала его до полусмерти.

– Куда ты намылилась в такую рань?

– На пляж. – Гуарана поблескивала за водочным мраком, словно молния. – Ты ж сам сказал, что лучше пораньше. Позвони мне потом.

Как солдаты или летные экипажи, журналисты умеют хвататься за любую возможность поспать. К тому моменту, как Марселина подошла к входной двери, Эйтор уже издавал этот странный задыхающийся стон, который в любой момент мог перерасти в слова или плач. В прихожей Эйтор держал свою библиотеку. Из-за книжных полок пространство уменьшилось бы настолько, что крупному мужчине в блестящем костюме стало бы тесно, так что книги – среди них попадались такие названия, как «Ключи от вселенной», «Длинный хвост[131]и новая экономика», «Ежегодник клуба „Флуминенсе“ 2002», «Отрицание смерти» – возвышались в стопках до потолка, и некоторые подрагивали, когда Марселина кралась на цыпочках мимо. Один раз хлопнуть дверью посильнее, например после неудачного рабочего дня, – и книги обрушатся и задавят Эйтора своей концентрированной эрудицией.

– Да, и закончится слишком рано, – продолжила Марселина. – Эйтор сказал, что вы можете помочь мне отыскать Моасира Барбозу.

Рыбаки замолкли за своими удочками.

– Может, расскажете тогда, зачем? – спросил Суарес.

– Мы думаем, сейчас самое время простить его за Роковой финал, – солгала Марселина.

– Даже сейчас с тобой многие бы не согласились, но мне кажется, прощение опоздало на годы. Хотя программа про Мараканасо[132]и сейчас вызовет немалый интерес. Разумеется, я тогда был слишком мал, но есть те, кто до сих пор помнит тот июльский вечер, и еще больше тех, кто продолжает верить в легенду. Есть один журналист в Арпоадоре, Жуан Луис, моего возраста, он нашел оригинальную запись того матча и сделал монтаж, будто бы мяч попадает в штангу, а потом из другого репортажа вставил эпизод, как Бигоде якобы выбивает мяч из штрафной зоны. Один парень помоложе вас снял короткометражку пару лет назад о футбольном обозревателе – думаю, он имел в виду меня, – который отправился назад во времени, чтобы попробовать изменить исход Рокового финала, но, когда ему это удается, мяч все равно пролетает мимо Барбозы в сетку. Я даже слышал, как он рассказывал на «Дискавери» про квантовую теорию и параллельные вселенные. Говорил, что существуют сотни, тысячи вселенных, в которых Бразилия выигрывает Роковой финал. Я его толком не понял, но мне аллегория показалась симпатичной. Вот очень интересная история про Барбозу. Случилось это через несколько лет после финала, пока он еще не исчез из поля зрения. Он пригласил нескольких друзей по команде – всех чернокожих игроков, ну, вы понимаете, о чем я, – на барбекю. Было много пива, разговоров о футболе, и тут кто-то заметил, что дерево в мангале то и дело вспыхивает, трещит, и от него исходит специфический такой, химический запах. Он присмотрелся и увидел еще не догоревший кусок, выкрашенный белой краской. Барбоза изрубил на щепки ворота с Мараканасо и пустил на дрова.

– Правда? – Марселина сбросила туфли и зарылась ступнями в прохладный песок, ощущая шелковые песчинки между пальцами.

– Разве это имеет значение?

– А вы знаете, где он?

– Барбоза? Нет. Он с концами исчез где-то лет десять или пятнадцать назад. Возможно, даже умер. Некоторые утверждают, что видели его в торговых центрах, прям как Элвиса. Барбоза сейчас старик. Он старик вот уже пятьдесят лет. Если бы я думал, что вы хотите обречь беднягу на публичный позор, то не подал бы вам руки. Он и так достаточно натерпелся. Но это.

– Нет, ничего подобного мы с ним не собирались делать, – Марселина соврала во второй раз.

– Даже Зизинью уже умер… Остался только один, кто может знать, – Фейжан-Боб.

– Он игрок или?..

– А вы и впрямь ничего не знаете, да? Он был физиотерапевтом, вернее, помощником физиотерапевта на испытательном сроке, а его отец работал в Спортивной конфедерации Бразилии и еще до того, как ее переименовали в Бразильскую конфедерацию футбола, нашел сыну работу в команде. Вообще-то он там ничего особо не делал, только губки в ведре мочил, но стал своего рода счастливым талисманом команды, игроки трепали его волосы перед выходом на поле. Паренек преуспел. Закончил карьеру командным врачом в клубе «Флуминенсе», а потом открыл свой небольшой спортивный клуб, который продал около пяти лет назад и ушел на пенсию. Мы встречались, когда я работал над книгой о Рональду и обществе спортивных журналистов. Вы, кстати, в курсе, что все закончилось судом? Меня обвинили в клевете по поводу длины члена Рональду.