Рука у девчушки еще побаливает, она рвет спусковой крючок — ствол дергается вправо и вверх. И это тоже хорошо. У девочки от дна рожка уже виден свет, и это хорошо. Ее надо поторопить. Плохо, что у меня нет на пистолете ПБС (прибор для бесшумной стрельбы — глушитель). Мои спаренные выстрелы грохочут. Да уж.

Я стреляю по мальчику. Он мне сейчас не нужен. Нужно, чтобы девочка все патроны отстреляла. Мальчика загоним к машине. Ему очень больно. Он, наверное, на болеутоляющих. И каждый шаг для него — подвиг. Дай-то Бог, чтобы ты не дожил до того, как кость у тебя срастется. А то вдруг неправильно срастется, будешь хромать — одна нога короче другой окажется. Ортопедический ботинок придется носить. Меня будешь проклинать. А оно мне надо?

Получилось. Встав на колено, пригнувшись на уровне фар, делаю «двоечку» — два выстрела, они почти спаренные. Понятно, что шансов попасть в юношу у меня почти нет, но попробовать следует.

Попасть в бронежилет — опрокинет. Вставать сложно с поломанной ногой. В ногу, в пах, конечно, предпочтительней. Однако не факт, что вообще удастся куда-нибудь засадить пулю, но надо! Стреляю с двух рук. Правая почти полностью согнута, левая — снизу. Глаз — целик — мушка — цель — одна линия.

Я мысленно сделал это раза три. Мышцы при виртуальном прогоне сокращались, расслаблялись. Дыхание. Раз — вдох, два — выдох, вдох — выдох. Вдох. Группируюсь, поднимаюсь, выдох. Вскидываю оружие. Тело молодое мужское стоит на месте. И это тоже хорошо!

Целил в ноги. В пах. Не учел восходящие теплые потоки от земли или просто дернул. В бронежилет. Кажется, слышно, как пули попали в металл, скрытый в ткани. Тут же ныряю за машину. Во рту сухо, привкус крови. Давно я так не волновался. Сейчас главное, что девочка будет делать? А юная дева должна обернуться к напарнику, спросить, как дела, а потом уже действовать дальше.

Нет! Она обучалась не в школьном тире. Кто-то ее толково натаскал. Очень толково. Она отходит, не снижая, не увеличивая темпа стрельбы, к товарищу. И выходит из поля зрения. Вот ведь стерва!

И в это время она меняет магазин. Эх! Как плохо-то! Слышно, как юноша что-то говорит ей. Сейчас будет вставать. Бронежилет у него высокого класса защиты. Из моего пистолета не взять. Тем более такими пулями. Есть же нормальные пули — прошивают бронежилет и тело навылет. Усиленный пороховой заряд, заостренная пуля, головка у нее из высокотвердых сплавов. Не пуля, а мечта убийцы полицейских! Ствол у пистолета, правда, быстро изнашивается. Да кто же будет думать о его сохранности? Стал разбрасывать пули — меняй пистолет. Да и редко, когда доводишь пистолет до такого состояния. По идее, после одной отстрелянной обоймы выбрасываешь пистолет. Или вкладываешь в руку покойнику. Главное, чтобы на пистолете не было твоих отпечатков пальцев.

Снова высматриваю цель. Все внимание туда. Стараюсь думать как противник. Ребята прошли неплохие курсы. Молодо-зелено, но большой потенциал, хорошие задатки — олимпийский резерв. Вот они и «спишут» нас сейчас с генералом на пенсию, вакансии в отделе освободятся, молодые на повышение пойдут. Кто кого? Опыт или молодость? Спокойствие или наглость? Устроить вот такую бестолковую стрельбу почти в центре Берлина могут или очень самонадеянные, все выверившие, или глупцы, авантюристы, действующие на авось.

Предыдущая их акция возмездия показала, что они действуют без прикрытия, вдвоем. Чего проще — два снайпера или снайперская пара — один снайпер, другой — наводчик. И при выходе из подъезда или возле машины бей нас влет. А эти решили в ковбоев поиграть или спецназ. Хотя… Кто знает молодых дарований… Может, они ждут полицию, сами уедут, а нас возьмут за окорока.

Я уже в розыске. Шеф пойдет как подельник. Нам домой надо, а не в немецкую тюрьму. Эх, дела мои грешные! Надо пробиваться. Стал прикидывать, как лучше выкатиться из-за машины. Стрелять-то умею как с живота, так и со спины. Только бы не подставиться! Раз! Два! Приготовился! На! Тебе!

Фридрих вскочил на ноги и побежал к пионерам с воплем:

— Не стреляйте! Не стреляйте! Я — заложник!

Мечусь с пистолетом секунду. В кого стрелять? Мальчик?! Девочка?! Фридрих?!

Девочка! В полуприседе, с двух рук стреляю в ростовую фигуру. Только и она стреляет… Во Фридриха. А мальчик в невероятной позе. На боку, вывернув больную ногу, стреляет в меня. Первая пуля прошла в сантиметре от виска.

Все происходит мгновенно — Фридрих, отброшенный пулями, падает на спину, конечности разбросаны в разные стороны, поза — звезда. Две пули в живот, одна в голову. Кладезю информации пришел конец. С чего начали, к тому пришли. Образцы у генерала. Как бы их не потерять или не разлить. Шеф поэтому и не шевелится. Или по другому поводу не шевелится? Оглядываюсь. Смотрю под машину. Инна-то не побежит после такой показательной казни?

Они вдвоем лежат. Командир прикрыл ее сверху рукой. То ли отеческую заботу проявляет, то ли, чтобы не встала, к земле прижимает. Только вот от них течет в мою сторону черная жидкость. И лежат они не шевелясь. В руке у командира пистолет, но он наполовину вывалился из кисти. Так не воюют, так умирают.

Плевать я хотел на источники информации, но вот так… Малолетки завалили опытнейшего разведчика! И мне его тело оставлять нельзя. Нужно стереть идентифицирующие признаки. Нет у меня тротиловой, термитной шашки… Гранаты тоже нет. Есть машины, в них много бензина. Справимся, главное — образцы, вот их и нужно доставить домой.

М-да уж, коленкор.

Первыми выходят дамы. Дева юная пошла вперед — медленно, осторожно. К Фридриху. Понятно — «контроль». Но со своим оружием она могла элементарно засандалить вторую пулю в тупую тыкву этого пингвина издали!

Начали! Сейчас или никогда! Сейчас или никогда! Сейчас!!! Высовываюсь над капотом. Время, воздух, пространство вокруг, казалось, спрессовываются, сжимаются. Все как будто зависло. Замерло. Как в кино. Только это не кино, а жизнь.

Первая пуля — в коленную чашечку. Вторая, пока не упала, — в горло! Кажется, что успеваю заметить краем глаза, как кровь каплями разлетается от ноги и шеи девушки. Тут же переношу огонь на пацана. Тупой, бестолковый огонь — заградительный. Он заставляет его искать убежище. А со сломанной ногой не очень-то это ему удается. Считаю патроны на автомате. Нажал на спусковой крючок, тут же на кнопку выброса обоймы, затвор отошел в крайнее заднее положение. Обойму новую на место. Снимаю с затворной задержки. Кажется, затворная рама еще не дошла до переднего положения, как снова стреляю.

Юноша пытается стрелять в ответ. Только он не учел того, что психологически уже сломлен. Его напарник убит на его глазах, а он не прикрыл его. Психологическая травма на всю оставшуюся жизнь. То есть примерно на тридцать секунд. Его патроны я тоже считаю — так научили, так приучили, чтобы наверняка.

Четыре. Три. Два. Ну… Один! Встаю, быстрым шагом, полукругом обхожу юношу младого дерзкого. Стреляю. Уже не заградительный огонь, а на поражение — в тело, в голову, защищенную каской. Она защищает от прямого поражения, но от контузии не защитить. Ты сейчас станешь слепой и глухой.