не мог успокоиться, и говорил: «Я целое утро потратил, читая эту ерунду, а много ли у меня этих утр?».

А утро сегодня, кстати, было настоящим зимним утром — багровым и яным.

Выбежишь поутру поссать с крыльца — тут же примёрзнешь пиписькой.

Извините, если кого обидел.

17 декабря 2012

История про то, что два раза не вставать (2012-12-19)

С утра размышлял о том, как бы построить баню. Дело в том, что в банной традиции средней полосы борются две фракции: люди, что зафигачили себе электрические сауны с ТЭНом и люди с дровяными банями.

Так получилось, что я побывал тут недавно у соседей — ну, не то, чтобы совсем соседей, просто в соседнем городке. И там была как раз такая — внутри как бы европейского дома. ТЭН там был слабенький — на 7 кВт.

А потом я попал к доброму человеку в другой дом, выстроенный вокруг бани. Печка была железная, системы "буржуйка" — топили её из кухни, грела она весь дом, и в бане было довольно мило — по крайней мере, пахло там правильно, не то что в холодной богатой сауне. Но тут, понятно, что такую баню хорошо топить дровами, которые тут же рядом и пилишь.

Но тут ещё пожароопасность тянет к нам свои багры и крючья, вмешивается в рассуждения.

И, чтобы два раза не вставать, скажу: пока я исследовал карту местностей, вдруг перелез курсором в Москву, а там и в места иные. Народная викиобразная карта сообщила приветливо:

"Морг Мариинской больницы.

Без подробностей, и у вас есть шанс описать место первым.

Приблизить дополнить описание".

Да, шанс всегда есть.

Извините, если кого обидел.

19 декабря 2012

История про то, что два раза не вставать (2012-12-20)

Интересно, что мне делать, если Задорнов станет со сцены ругать поправки к закону об усыновлении. Ну там, напишет юмореску.

Я с интересом бы посмотрел на реакцию в интернетах.

Способен ли кто-то подняться до высот Черчилля?

И, чтобы два раза не вставать, скажу: в разговорах выяснилось, что во всех странах есть анекдот про собственного правителя и торт «Наполеон».

В этом наблюдении есть несколько забавных обстоятельств. К примеру, национальные и временные особенности анекдота.

Мне недавно пересказали израильский вариант, в котором человек спрашивает торт «Биби», точно такой же, как «Наполеон», но без яиц».

Я слышал эту историю про Брежнева (только там, разумеется, фигурировал торт "Леонид"). Но самое забавное, что у нас его рассказывали имея в виду нехватку куриных яиц, т. е. дефицит продовольствия, а там — про нерешительных правителей, стало быть, по причине другого дефицита.

Извините, если кого обидел.

20 декабря 2012

История про то, что два раза не вставать (2012-12-20)

Нет, ну кое-кто успеет справить профессиональный праздник до Конца Света. И только как уж отпразднуют, так уж пожалуйте бриться.

Это ещё раз подчёркивает особую силу Ведомства.

И, чтобы два раза не вставать, вот текст по случаю:

20 декабря

(хирург кирякин)

И не то, чтобы хирург Кирякин был в этот вечер сильно пьян, совсем нет. Возвращаясь из гостей, где он вместе с друзьями пил неразбавленный медицинский спирт, он всего лишь опоздал на метро и теперь шёл пешком через весь город.

Начав своё путешествие почти что с окраины, миновав Садовое кольцо, проскочив кольцо Бульварное, он уже прошёл сквер Большого театра, источавший удушливый запах умиравшей сирени, и поднимался теперь вверх мимо остатков стены Китай-города.

Стояла тихая летняя ночь, какие часто случается в Москве в конце июня. Эта ночь была теплой, даже душной, несмотря на прошедший дождь.

Кирякин подумал о только что окончившейся пьянке, и внезапная злоба охватила его. Он припомнил какую-то Наталью Александровну, называя её гадким словом, подумал, что все художники негодяи, а уж скульпторы — тем паче. Наконец, хирург шваркнул оземь лабораторную посудину из-под спирта и выругался.

Он обвёл окружавшее его пространство мутным взглядом, и взгляд этот остановился на чёрной фигуре Рыцаря Революции в центре площади. Хирург прыжками подбежал к памятнику и закричал, потрясая кулаками:

— Гнида ты, всё из-за тебя, железная скотина! Правду говорят, что в тебя Берия золото германское вбухал, ужо тебе!

Множество всяких обвинений возвел Кирякин на бессмертного чекиста, и добро бы, он имел к революционному герою личную неприязнь.

Нет, по счастливой случайности никто из предков Кирякина и даже его родственников не пострадал в годы Большого Террора. Возлюбленная нашего героя, правда, была отчислена из института, но по совершенно другим, не зависевшим от всесильной организации соображениям.

Жаловаться, таким образом, ему было не на что.

Но всё же он, подпрыгивая и брызгаясь слюной, несколько раз обежал вокруг статуи, поливая её словесной грязью.

Будь он немного внимательнее, он бы, оглянувшись, заметил, как странно изменилось всё вокруг.

Чёрно-белый дом за универмагом «Детский мир», казалось, вырос этажей на пятнадцать, особняк Ростопчина, генерал-губернатора Москвы, известного своим гадким поведением при сдаче города Бонапарту, вылез на самую середину улицы Дзержинского, а бывший дом страхового общества «Россия», занятый сейчас совсем другим учреждением, как-то нахмурился и покосился.

Если бы Кирякин всмотрелся в чёрную подворотню Вычислительного Центра, то ужаснулся бы тому, как чёрная бритая голова в ней скривилась, пожевала губами и задвигала огромной челюстью.

Если бы он обернулся назад, то увидел бы, как присел, прикрываясь своей книгой, металлический Первопечатник.

Если бы наш герой вслушался, он услышал бы, как плачут от страха амуры вокруг сухого фонтана Витали, и что умолкли все другие звуки этой студёной ночи.

Но Кирякин, объятый праведным гневом, продолжал обличать человека, стоящего перед ним на постаменте.

Вдруг слова встали поперёк его горла, ещё саднящего от выпитого спирта.

Фигура на столбе с металлическим скрипом и скрежетом присела, полы кавалерийской шинели на мгновение покрыли постамент, одна нога осторожно опустилась вниз, нащупывая землю, потом повернулась другая, становясь там, в высоте, на колено.

Великий Командор ордена Меченосцев, повернувшись спиной к Кирякину, слезал с пьедестала.

Ноги подкосились у хирурга, и хмель моментально выветрился из его головы. Наконец, его ноги, казалось, прилипшие к асфальту, сделали первый шаг, и Кирякин бросился бежать. Бежал он по улице 25-летия Октября, ранее, как известно, называемой Никольской. Он нёсся мимо вечернего мусора, мимо фантиков, липких подтеков мороженого, мимо пустых подъездов ГУМа, какого-то деревянного забора, и выскочил, наконец, на Красную площадь.

В этот момент мертвец зашевелился в