— Лилит.

От удивления глаза херувима расширились, превратившись в две синие бусины. Он собрал розовые губки пучком и тихо присвистнул.

— Как же это? — пробормотал херувим. — Ты что же… повелительница воздуха и тьмы?!

Затаив в глазах насмешку, женщина кивнула. Херувим еще некоторое время ошеломленно взирал на нее, не в силах произнести ни слова. Потом замолотил по воздуху радужными крылышками и молча ринулся сквозь листву, оставляя позади себя полупрозрачную волнистую дорожку. Лилит, загадочно улыбаясь, смотрела ему вслед. Полетел предупредить Адама. Она улыбнулась шире. Ну и пусть.

Лилит обернулась, чтобы еще раз полюбоваться своим новым странным обликом, отражавшимся в водоеме. Этот облик был последним из элементов творения — даже Господь пока не знал о нем. Она с удивлением поняла, что даже нравится себе в таком виде. Вопреки ожиданиям, ее вроде бы ничего не теснило, не душило, и ей определенно были по душе и нежное дуновение ветерка, овевающего тело, и сладкие весенние ароматы, дразнящие обоняние, и трава под босыми ногами. Сад был исполнен красоты, которую она осознала, лишь когда приобрела человеческое зрение. Все, на что падал ее взгляд, удивительно отличалось от того, что она видела прежде. Во плоти все ее способности словно обострились, и она, ранее прозревавшая все с кристальной ясностью, теперь взглянула на мир сквозь радугу. Это пришлось Лилит по нраву, и ей захотелось продлить пребывание в теле пяти чувств — таком же, как у Адама.

Но время торопило. Она взглянула на неослабное ослепительное сияние, разливающееся над деревьями, словно хотела сквозь небесный испод рассмотреть Всевышнего, восседающего на престоле в неизъяснимом великолепии, окруженного бесконечными сверкающими рядами славословящих Его серафимов. Он мог в любой момент спохватиться и, наклонившись, бросить взгляд на Эдем.

Лилит безотчетно закуталась в свой тенистый покров. Если он не будет всматриваться, то, возможно, и не разглядит ее сквозь дымку. А если разглядит… Она почувствовала, как легкая возбуждающая дрожь, похожая на электрический разряд, пронизала ее новую, плотскую природу. Лилит любила опасности. Она склонилась над водоемом и еще раз взглянула на свое отражение, и озеро тоже посмотрело на нее, словно огромное мутное око, почти разумное, почти осознающее ее присутствие.

Сад был живой. Прозрачный воздух мерно пульсировал, земля пружинила у Лилит под ногами, лозы выгибались над ней, давая дорогу. Лилит свернула туда, куда сквозь текучий воздух улетел херувим, и, шествуя среди расступающихся деревьев, слегка изумлялась сходству между землей и ее новым телом. Может, тело потому так живо воспринимало красоты Сада, что еще вчера было просто плотью, близкой по своей природе самому Саду? И если даже она чувствовала это родство, то что тогда говорить про Адама, который не далее как вчера был прахом земным?

Сад раскинулся вокруг — огромное полуодушевленное существо с вибрирующим прозрачным воздухом вместо кровотока. Неужели Господь создал всю живность, ныне населяющую Эдем, из этого необъятного пульсирующего источника плодородия? А Адам — не обычное ли дополнение, уточнение и усиление все той же жизни, пронизывающей вибрацией весь Сад? Творение едва завершилось; Лилит оставалось только гадать.

Мягко ступая между деревьями, она размышляла и о Древе познания — запретном и притягательном. Для чего оно нужно? К чему Господу подвергать человека искушению? Выходит, согласно Его замыслу, человек еще незавершен? Неужели в Эдеме есть изъяны?

Вдруг ей подумалось, что непременно изъяны должны быть. Ведь само ее присутствие подтверждало это, потому что в первую очередь она не имела права вторгаться в магическую запретную область — венец деяний Господа. Тем не менее Лилит сейчас здесь, в ее сердцевине, и даже сам Бог не ведает, хотя…

Лилит улыбнулась украдкой, заслышав неизъяснимо мелодичный хор серафимов, то нарастающий, то затихающий над кронами деревьев. Звери провожали ее вытаращенными от изумления глазами, чем-то смущенные, хотя такого понятия, как страх, в Саду еще не существовало. Лилит тоже с любопытством их разглядывала. Они были прелестны. Эдем ей нравился.

Неожиданно из-за деревьев потянуло головокружительным ароматом, сладким до приторности, и где-то рядом раздался взволнованный писклявый голосок:

— Лилит… Воздуха и тьмы… Он не одобрит! Надо сказать Михаилу…

Лилит вышла из-под крон на щедрое и ласковое райское солнышко, но оно не развеяло тень, смутно прикрывающую нечеткие контуры нового творения, появившегося в Саду. Неуловимый ветерок раз-другой взметнул ее волосы, словно пышное темное облако, хотя ни листочка не шелохнулось на деревьях. Она замерла, рассматривая что-то по другую сторону поляны, и впервые ощутила холодок недоверия к своему новому облику.

На травянистом склоне, под цветущими апельсиновыми деревьями, лежал озаренный солнечным светом Адам. И хотя цветы в Саду казались новым глазам Лилит прекрасными, а ветерки и ароматы услаждали ее тело, сейчас перед ней явилось совершенство без малейшего изъяна, свежесотворенное из теплой красноватой почвы Эдема по образу и подобию Создателя. Лилит взглянула на него и испугалась, настолько он ей понравился. Она не доверяла красоте, из-за которой приходилось замирать в тени листвы, толком не понимая почему.

Вытянувшись на траве во всем своем длинноногом великолепии, он смеялся над херувимом, запрокинувшим златокудрую головку. Каждая из его черт, каждое движение являли торжество мужской красоты — настолько безупречной, что только Всемогущему была под силу. Хотя Адам не носил одежд, едва ли он был больше обнажен, чем Лилит, поскольку от него исходило неведомое сияние, тихий свет, облекающий его тело невиданным ореолом. Херувим нетерпеливо пританцовывал перед человеком в воздухе, вереща:

— Ей сюда нельзя! Ты же сам знаешь! Она сущее бедствие, вот она кто! Господу это не понравится! Она же…

Вдруг через голову Адама херувим заметил, что Лилит на него смотрит, возмущенно захлебнулся и пропищал последнее увещевание:

— Гляди в оба!

Затем он упорхнул в лес, оглядываясь через крылышко. С лица Адама сошла улыбка, и он медленно встал. Под гладкой кожей плавно перекатывались мышцы; стройное тело озарял все тот же неуловимый отсвет. Адам медленно направился к женщине; его глаза поблескивали от любопытства.

Лилит недоверчиво ответила на его взгляд. Другие чудеса Сада нравились ей лишь отвлеченно — так, что она вполне сохраняла самообладание. Но сейчас перед ней предстало нечто, недоступное ее пониманию. Бессмертная Лилит озадаченно взирала на Адама человеческими глазами, которые разглядели в нем что-то определенно интересное и привлекательное. Она поднесла руку к верхней части своего тела, которая поднималась и опадала от ее дыхания, и ощутила, как под гладкой выпуклостью материи, именуемой плотью, что-то сильно колотится.

Адам медленно приближался к ней. Они сошлись посреди поляны и поначалу долго не нарушали молчания. Наконец