— А куда ещё вешать? — воинственно спросила она. — Не на противоположную же!

Слегка закляв стенку и пообещав доложить обо всём Ефрему Поликарпычу, Глеб Портнягин с облегчением сбежал по лестнице во двор и приостановился у подъезда.

Вперевалку пробирающийся дворами «джип» внезапно врубил динамики и разразился мерзким прерывистым воем. Глеб поморщился. Чума сезона. Стиль «Глушилка». Ни слов, ни мелодии — рёв один. Вроде бы молодой ещё, а современная музыка почему-то уже раздражать начинает…

В архитектурном смысле Божемойка представляла собой очаровательное смешение эпох: пышность сталинского ампира подчёркивалась спартанской лаконичностью хрущёвского кубизма и мирно соседствовала с буйной эклектикой новорусских особняков. С удовольствием проделав обратный путь пешком, ученик чародея взбежал на пятый этаж и, толкнув незапертую дверь квартиры Ефрема Нехорошева, сразу услышал нытьё очередного клиента.

— Ну что ж это такое? — горестно дребезжал тенорок. — Вот говорят: чтобы деньги были, надо подлецом стать… Вроде и подлец — а денег всё нет…

— Э, милый! — весело отвечал ему старый колдун. — Стать подлецом — чепуха! Тут ещё талант нужен…

— И тут? — ужаснулся клиент.

— А ты думал! Знаешь вообще, что такое талант? Откуда само слово взялось?

— Д-деньги такие были…

— «Деньги»!.. Полторы тысячи сребреников по тогдашнему курсу. Пятьдесят раз Христа продать! Сумел — значит талант. Весь бизнес на этом основан, вся политика…

Обменявшись с Ефремом приветственным кивком, Глеб прошёл на кухню, где, смешав в определённой пропорции порошок грубого и тонкого помола, сварил себе кофейку. Вызвал в памяти рухнувший ковёр, обнажённую стену с отпечатком руки в эфирном слое и сделал первый глоток. Допив, привычным движением трижды взболтнул гущу по часовой стрелке, опрокинул на блюдце, затем досчитал до семи и взглянул, что там осталось в чашке. Сбоку от бывшей ручки (вся посуда в доме Ефрема была битая, зато с безупречной энергетикой) лепилось пятно орнитологического характера. При желании в нём можно было признать ворона (несчастье в доме), голубя (чистую, честную душу — чью, интересно?), лебедя (внезапные деньги), орла (победу после трудной борьбы) и даже, извините, петуха (как ни странно, хорошие известия). Впрочем, гадание на кофейной гуще считается простеньким и не слишком достоверным. Многие сейчас предпочитают осведомляться о будущем тем же способом, но по сивушных маслам чумахлинского первача.

Вскоре в дверном проёме показался спровадивший посетителя Ефрем — в шлёпанцах, в халате и с неизменной своей страдальческой улыбочкой на старческих устах.

— Ну и как мой другалёк Егорка Надточий? — полюбопытствовал он. — Что там у него стряслось?

— А ты его давно знаешь?

— Да так… Сколдовал ему разок с похмелья, теперь сам жалею. Да и он, наверно, тоже…

Видя, что учитель в добром расположении духа, Глеб представил ему дело в юмористических тонах, особенно подробно расписав историю с липовым детектором лжи.

Вопреки ожиданиям колдун не засмеялся. Даже не улыбнулся.

— Чем же тебе это не детектор? — задумчиво изрёк он. — Детектор. Причём самый точный, на все случаи жизни… И ведь как просто, а? Лампочка, кнопочка… Дядя-то, видать, и впрямь не дурак…

Беседа была прервана сигналом мобильника.

— Говорите, — разрешил Портнягин. С нарочитым равнодушием выслушал чей-то длинный и, надо полагать, взволнованный монолог. — Четвёртый раз ковёр упал, — негромко сообщил он Ефрему. — Вместе со штукатуркой…

— Вот же настырная баба! — подивился тот.

— Хорошо, попробую уговорить, — сказал Глеб в трубку. — Очень просят, чтобы ты приехал, — пояснил он, снова обращаясь к учителю. — Сейчас машину пришлют…

Да, зрелище было не для слабонервных. Кто не знает, тот наверняка решил бы, что в квартире недавно имел место террористический акт. Тонкая известковая пыль в сочетании с запахом корвалола вызывала спазм в горле. Хозяйка рыдала на припудренном диване. Глава семьи, тоже изрядно припорошённый, стоял, словно бы отшатнувшись от всего сразу. Так, наверное, мог выглядеть аристократ, впервые схлопотавший по мордасам.

— Одним ударом всю штукатурку сорвать… — с уважением пробормотал Глеб. — Уметь надо.

— Чего там уметь-то? — ворчливо отозвался старый чародей. — Квантовый вакуум при спонтанных выбросах и не такое творит… Ага! — перебил он сам себя — и, осторожно ступая по хрустким обломкам, подобрался поближе к стене. — Тут ещё письмецо…

«Дура!!!!!!» — начертано было косметическим карандашом на обнажившемся белом кирпиче. С шестью восклицательными знаками.

— Ну это просто хамство! — расстроенно сказал глава семьи. — Ещё и Леточкин карандаш испортил…

— Та-ак… — протянул Ефрем. — Сначала, стало быть, ковёр сбрасывал, потом штукатурку… Слышь, Егорка! — повернулся он к хозяину квартиры. — Инструмент в доме есть?

— Есть, — с недоумением отозвался тот. — А-а…

— Тащи сюда зубило и молоток.

— Да, но зачем?

— Делай что велено.

Оскорблённо пожимая плечиками, Егор Надточий удалился и вскоре вернулся с молотком и зубилом.

— Ну-ка, Глебушка, — попросил старый колдун. — Ты у нас тут самый здоровый. Выбей-ка этот кирпич к едрене фене!

Хозяйка, прервав истерику, поднялась с дивана. Тоже подошла посмотреть.

С недовольным видом Портнягин принял орудия труда и, стараясь по возможности уберечь обувь, ступил на погребённый под строительным мусором ковёр. К его удивлению, молоток почти не понадобился, украшенный обидной надписью кирпич вынулся сам, стоило поддеть его сбоку зубилом. Извлечённая из тайника пластиковая упаковка была туго набита зелёными банкнотами.

— Однако, баксы… — глубокомысленно заметил Ефрем, передавая находку хозяйке.

Супружескую чету хватил столбняк.

— Ш-што это значит? — зашипев, как пробиты шланг, выдавил наконец Егор Надточий.

— То и значит. Сказал: добром вспомянете — ну и вот…

При этих словах старого чародея хозяйка побледнела, попятилась — и, судорожно прижав тугую пластиковую упаковку к груди, осела на диван.

— Боже! — в страхе выдохнула она. — Он ведь это неспроста! Значит, опять какую-то гадость готовит…

Поплутав по осенённым алыми клёнами дворам, такси выбралось на латаные-перелатаные асфальты Божемойки.

— А дядя-то, оказывается, добряк, — заметил Глеб. — Сколько там было? Штук пятьдесят?

Колдун зыркнул искоса, помолчал.

— Скорей шутник, чем добряк… — покашливая, уточнил он. — Но умён, умён, ничего не скажешь… А ты, Глеб, всё это давай на ус мотай! Главное, запомни: когда от тебя каверзы ждут, начни делать добро — свихнутся ведь с перепугу…