Получилось вполне прилично, подумала она.

Станислав Павляк сидел на ее кровати в военной форме, поставив ботинки на газету, чтобы не пачкать ковровое покрытие, курил и наблюдал за ней. Он был высокий, красивый и интеллигентный, и она была без ума от него.

Она познакомилась с ним вскоре после прибытия в Польшу во время посещения штаба армии. Он входил в группу, называвшуюся «Золотой резерв» и состоявшую из молодых способных офицеров, отобранных министром обороны генералом Ярузельским для быстрого продвижения по службе. Они часто сменялись по очереди, выполняя новые задания, с целью получения навыков, необходимых для высшего командования, которое им суждено было образовать.

Она обратила внимание на Стаса, потому что он был таким красивым, а еще потому, что он явно заинтересовался ею. Он бегло говорил по-русски. После рассказа о своем подразделении, осуществляющем связь взаимодействия с Советской армией, он сопровождал ее в экскурсии по штабу, которая без него была скучная и неинтересная.

На следующий день он появился перед ее дверью в шесть часов вечера, узнав ее адрес в СБ — польской службе безопасности. Он пригласил ее на ужин в новый ресторан, называвшийся «Утка». Таня быстро поняла, что он с таким же скептицизмом относится к коммунизму, как и она. Неделю спустя она переспала с ним.

Она все еще вспоминала о Василии, думая, как у него идет творческий процесс и скучает ли он по их ежемесячным встречам. Она все еще злилась на него, хотя не была уверена, почему. Он был примитивен, как примитивны все мужчины, особенно красивые. Но больше всего ее удручало то, как прошли годы, предшествовавшие его предложению. Как ей казалось, все, что она делала для него в этот долгий период, подверглось осквернению. Неужели он считал, что она ждала его из года в год, пока он не будет готов стать ее мужем? Эта мысль до сих пор приводила ее в ярость.

Стас два-три раза в неделю ночевал в ее квартире. Они никогда не бывали у него: он говорил, что его жилье не намного лучше казармы. Но они великолепно проводили время. А ее не покидала мысль, не приведет ли его антикоммунизм когда-нибудь к конкретным действиям.

Она повернулась к нему лицом.

— Как тебе нравятся мои глаза?

— Я обожаю их. Они покорили меня. Твои глаза как…

— Я имею в виду косметику, недотепа.

— Ты пользуешься косметикой?

— Мужчины слепые, это точно. Как ты собираешься защищать свою страну, если у тебя нет наблюдательности?

Он снова помрачнел.

— Мы не заботимся о безопасности своей страны, — сказал он. — Польская армия всецело на службе у СССР. Все наша стратегия нацелена на поддержку Советской армии при нападении на Западную Европу.

Стас часто выражал недовольство, что польские военные в подчиненном положении у Советов. Его высказывания служили признаком того, насколько он доверял ей. Таня поражалась смелости поляков, говоривших о недостатках коммунистического правления. Они считали себя вправе критиковать его, как никто другой в советской системе. Большинство людей, живущих в странах советского блока, относились к коммунизму как к религии, подвергать сомнению которую считалось грехом. Поляки терпели коммунизм, пока он служил им, и начали восставать против него, как только он перестал оправдывать их ожидания.

На всякий случай Таня включила радио. Она не думала, что ее квартира прослушивается. У СБ и так хватало забот со слежкой за западными журналистами, поэтому советских оставили в покое, но осторожность была укоренившейся привычкой.

— Мы все предатели, — заключил Стас.

Таня нахмурилась. Он никогда раньше не называл себя предателем. Это было серьезно. Она спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— У Советского Союза на случай возникновения непредвиденных обстоятельств имеется план вторжения в Западную Европу силами так называемого Второго стратегического эшелона. Большая часть советских танков, нацеленных на Западную Германию, Францию, Голландию и Бельгию, пройдут через Польшу. Соединенные Штаты применят ядерное оружие для уничтожения этих сил, прежде чем они вторгнутся в страны Запада, то есть когда они будут Пересекать Польшу. По нашим оценкам, на территории нашей страны будут взорваны от четырех до шести сотен единиц ядерного оружия. В результате Останется лишь радиоактивная пустыня. Польша исчезнет. Если мы будем сотрудничать в планировании такого развития событий, как мы не можем быть предателями.

Таня поежилась. Это был кошмарный сценарий, но до жути логичный.

— Америка не враг польскому народу, — сказал Стас. — Если СССР и США будут воевать в Европе, мы должны быть на стороне Америки и освободиться от тирании Москвы.

Он что — выпускает пар, или у него что-то другое на уме? Таня осторожно спросила:

— Это только ты так думаешь, Стас?

— Конечно, нет. Большинство офицеров моего возраста того же мнения. Они лишь на словах признают коммунизм, но если поговорить с ними, когда они пьяны, то услышишь нечто иное.

— В таком случае у вас есть одна проблема, — заметила она. — К тому времени, когда начнется война, вам будет слишком поздно завоевывать доверие американцев.

— В этом и состоит наша дилемма.

— Решение очевидное. Вам нужно открывать канал связи сейчас.

Он бросил на нее холодный взгляд. У нее проскользнула мысль, что он может быть агентом, имеющим задание спровоцировать ее на антисоветские высказывания, чтобы ее можно было арестовать. Но она не могла представить себе, что обманщик будет таким хорошим любовником.

Тогда Стас спросил:

— Мы сейчас занимаемся болтовней или ведем серьезную беседу?

Таня затаила дыхание.

— Я говорю как нельзя более серьезно, — сказала она.

— Ты действительно считаешь, что это можно сделать?

— Я знаю, — выразительно заявила она. Два десятилетия она занималась подпольной подрывной деятельностью. — Это очень просто. Гораздо сложнее не дать раскрыть себя и вовремя исчезнуть. Ты должен проявлять максимальную осторожность.

— Ты считаешь, мне нужно этим заняться?

— Да! — воскликнула она. — Я не хочу, чтобы еще одно поколение советских детей или польских детей — росло в обстановке удушающей тирании.

Он кивнул:

— Я вижу, ты говоришь серьезно.

— А как иначе?

— Ты поможешь мне?

— Конечно, помогу.

* * *

Камерон Дьюар не был уверен, что из него выйдет хороший шпион. Секретные поручения, которые он выполнял для президента Никсона, — все это было дилетантство, и он радовался, что не угодил за решетку со своим боссом Джоном Эрлихманом. После того как Камерон шесть лет проработал в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, его послали в столицу зарубежного государства, но он все еще не занимался секретной работой.