сохранившимся до наших дней. В 1775 году папа Пий VI издал "Editto sopra gli Ebrei", возобновив старые ограничения для евреев и добавив новые: они не должны ездить в каретах, петь заупокойные песнопения на похоронах и устанавливать надгробия над своими мертвыми.19 Евреям Рима пришлось ждать, пока Наполеон принесет им свободу.

В Австрии Мария Терезия считала, что благочестие вынуждает ее ограничить евреев определенными узкими районами и не допускать их к ремеслам, должностям и владению недвижимостью.20 Ее сын Иосиф, вдохновленный французским Просвещением, в 1781 году предложил Государственному совету проект, как "сделать полезным для общества многочисленное сословие израильтян в наших наследственных землях" (Австрия, Венгрия и Богемия). Их следовало поощрять к изучению национального языка, а через три года обязать использовать его во всех юридических, политических и деловых делах. Евреи должны были "ни в коем случае не подвергаться беспокойству в исполнении своего ритуала или доктрины". Их приглашали заниматься сельским хозяйством, промышленностью и бизнесом, искусством, но они не могли стать мастерами в гильдиях, так как для этого требовалась клятва в христианской вере. Все унизительные различия и все ограничения, которые до сих пор налагались на евреев, должны были быть отменены, "равно как и все внешние знаки". Государственный совет и провинциальные администраторы возражали против этой программы, считая ее слишком широкой и неожиданной для общественности. Иосиф пошел на компромисс, издав 2 января 1782 года "Толерантный патент" для евреев Вены и Нижней Австрии: они получили право отправлять своих детей в государственные школы и колледжи и пользоваться экономической свободой, за исключением владения недвижимостью; однако они не должны были содержать отдельную общинную организацию, не должны были строить синагоги в столице, и им было запрещено проживать в некоторых городах - возможно, потому, что антисемитизм там был опасно острым. Иосиф советовал своим христианским подданным уважать личность и права евреев как своих собратьев; любое оскорбление или насилие, нанесенное еврею, "будет сурово наказано", и не должно быть никаких принудительных обращений. Вскоре император издал аналогичные эдикты для Богемии, Моравии и австрийской Силезии. Он высоко ценил еврейские пожертвования в свою казну, возвел нескольких евреев в дворянство и нанял нескольких в качестве государственных финансистов.21

Но его реформы, сообщал французский посланник в Вене, "вызвали всеобщий крик неодобрения; ... большие льготы, предоставленные евреям, рассматриваются как залог разорения государства".22 Христианские купцы сожалели о новой конкуренции, а священники осуждали эдикты как терпимые к открытой ереси. Некоторые раввины возражали против того, чтобы еврейские дети посещали государственные школы, опасаясь, что это отвратит еврейскую молодежь от иудаизма. Иосиф упорствовал, и за год до смерти распространил Патент веротерпимости на Галицию; в одном из городов, Бродах, проживало так много евреев (восемнадцать тысяч), что император назвал его современным Иерусалимом. К моменту смерти Иосифа (1790 год) Вена уже привыкла к новому порядку, и была подготовлена почва для блестящей иудео-христианской культуры Вены XIX века.

В целом евреям было лучше в исламе, чем в христианстве. Возможно, с некоторым преувеличением леди Мэри Уортли Монтагу описала их положение в Турции в 1717 году:

Евреи... обладают невероятной властью в этой стране. Они имеют множество привилегий, превосходящих все привилегии самих турков, ... будучи судимы по своим собственным законам. Они привлекли в свои руки всю торговлю империи, отчасти благодаря крепкому союзу между собой, отчасти из-за праздности и отсутствия промышленности у турок. У каждого паши есть свой еврей, который является его управляющим делами. . . . Они - врачи, управляющие и переводчики всех великих людей. ... Многие из них очень богаты".23

Совершенно иной была судьба тех немногих евреев, которые оказались в России - в основном в "пограничных губерниях", противостоящих Польше, после смерти Петра Великого. В 1742 году императрица Елизавета Петровна приказала "из всей нашей империи ... всех евреев ... немедленно выслать, ... и впредь ни под каким предлогом в нашу империю не допускать, ... если они ... не примут христианской религии греческого толка". К 1753 году было выслано около 35 000 евреев.24 Некоторые российские предприниматели умоляли императрицу смягчить указ, аргументируя это тем, что высылка угнетала экономику провинций, отвлекая торговлю из них в Польшу и Германию; Елизавета отказалась смягчить указ.

Когда Екатерина II присоединила Польшу, она хотела разрешить евреям вернуться в страну, но чувствовала себя слишком неуверенно на своем троне, чтобы столкнуться с противодействием духовенства. Первый раздел Польши, однако, поставил проблему на новую ступень: что делать с 27 000 евреев, давно обосновавшихся в той части Польши, которую теперь приобрела Россия? Екатерина объявила (1772 г.), что "еврейские общины, проживающие в городах и территориях, ныне присоединенных к Российской империи, будут оставлены в пользовании всех тех вольностей, которыми они обладают в настоящее время".25 Этим польским евреям была предоставлена значительная степень самоуправления, и они получили право занимать муниципальные должности; однако им было запрещено эмигрировать из "Палеи поселения" (бывших польских губерний) в глубь России. В 1791 году евреям было разрешено селиться в Херсонской, Таврической и Екатеринославской губерниях, чтобы быстро заселить эти недавно завоеванные регионы и облегчить их оборону. Между тем экономический антисемитизм большинства российских предпринимателей и религиозный антисемитизм русского простонародья делали жизнь евреев в империи трудной и опасной.

В 1766 году в Польше насчитывалось 621 000 евреев.26 Защитные "привилегии", предоставленные им предыдущими правителями, были ратифицированы Августом II и Августом III, но у этих саксонцев, занятых двумя королевствами и двумя верами (не говоря уже о любовницах), было мало времени, чтобы противостоять расовой враждебности польского населения. Правительство обложило евреев дополнительными налогами, шляхта стремилась свести их к крепостному праву, а местные администраторы заставляли их платить большие деньги за защиту от насилия толпы. Священники осуждали евреев за то, что они "упорно держатся за иррелигию"; церковный синод 1720 года потребовал от правительства запретить "строительство новых синагог и ремонт старых"; синод 1733 года повторил средневековую максиму о том, что единственной причиной терпимости к евреям является то, что они могут служить "напоминанием о мучениях Христа и своим порабощенным и жалким состоянием служить примером справедливого наказания, налагаемого Богом на неверных".27

В 1716 году новообращенный еврей Серафинович опубликовал "Изложение еврейских церемоний", в котором обвинил евреев в использовании крови христиан в различных магических целях: для обмазывания дверей христиан, для подмешивания в мацоту, которую едят на Пасху, для пропитывания ткани, содержащей заклинание, призванное защитить дом или принести успех в делах. . . Евреи вызвали Серафиновича для защиты своих обвинений и собрали коллегию раввинов и епископов, чтобы выслушать его; он не явился, но переиздал свою книгу.28 Неоднократно