I. БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ

"Евреи, - сказал Руссо,

представляют собой удивительное зрелище. Законы Солона, Нумы и Ликурга мертвы; законы Моисея, гораздо более древние, продолжают жить. Афины, Спарта и Рим погибли и не оставили потомства на земле. Но Сион, разрушенный, не потерял своих детей; они сохранились, они умножаются, они распространяются по всему миру. ... Они смешиваются со всеми народами, но не смешиваются с ними; у них нет правителей, но они всегда народ. ... Какова же должна была быть сила законодателя, способного творить такие чудеса! Из всех известных нам ныне систем законодательства только эта выдержала все испытания, всегда оставаясь непоколебимой".1

Возможно, своим выживанием Моисеев кодекс обязан не столько присущей ему мудрости, сколько тому, что он помогал поддерживать порядок и стабильность в общинах, живущих в опасной обстановке среди враждебных верований и чуждых законов. В Рассеянии синагога должна была быть и церковью, и правительством, и раввины удерживали свой народ вместе во всех превратностях, давая санкцию гордой религиозной веры кодексу, который регулировал каждый этап еврейской жизни. Пятикнижие стало конституцией - Талмуд стал верховным судом невидимого государства, которое было сильнее даже человеческой ненависти.

Антисемитизм утратил часть своей религиозной основы по мере того, как ортодоксальность приходила в упадок. Просвещенное меньшинство увидело абсурдность и жестокость наказания целого народа, поколение за поколением, за древний грех горстки людей, собранных по пути из храма в суд старым священником, который возмущался восхищением, которое испытывало к Христу подавляющее большинство тех, кто знал о нем. Внимательные читатели Евангелий помнили, что Иисус всегда оставался верен иудаизму, даже когда критиковал его набожных лицемеров. Те, кто немного изучал историю, знали, что почти все народы христианства в то или иное время преследовали еретиков, причем не одним распятием, а массовыми расправами, инквизицией или погромами.

Вольтер знал все это.2 Он неоднократно осуждал гонения христиан на евреев. В его эпосе "Анриада" говорится о

Ужасные пожары Мадрида и Лиссабона,

ежегодная порция несчастных евреев,

которых

судьи-священники обрекают на вечное пламя

за то, что они считали веру своих предков лучшей.

Он высоко оценил "трезвый и регулярный образ жизни евреев, их воздержание, их труд". Он признал, что европейские евреи занялись торговлей, потому что, лишенные права владеть землей, они "не могли обосноваться на постоянной основе" - надежно - "ни в одной стране".3 Тем не менее Вольтер стал ярым антисемитом. Он имел неудачные дела с еврейскими финансистами. Отправляясь в Англию, он имел при себе обменные письма на лондонского банкира Медину, который тем временем обанкротился, задолжав Вольтеру двадцать тысяч франков.4 В Берлине, как мы уже видели, он нанял Абрахама Хирша для покупки обесценившихся облигаций в Саксонии, планируя ввезти их (нелегально, как предупредил его Хирш) в Пруссию и там выкупить с прибылью в шестьдесят пять процентов.5 Философ и финансист поссорились, обратились в суд, и все закончилось взаимной ненавистью. В "Эссе о нравах" Вольтер дал себе волю; он назвал древних евреев "ничтожной нацией, разбойничьим народом, зверским, отвратительным, чей закон - закон дикарей, а история - ткань преступлений против человечности".6 Один католический священник возразил, что это нелепое обвинение в дикости.7 Исаак Пинто, ученый португальский еврей, опубликовал в 1762 году размышления с критикой антисемитских пассажей в статье "Евреи" в философском словаре; Вольтер признал, что был "неправ, приписывая целому народу пороки отдельных людей", и пообещал изменить оскорбительные пассажи в будущих изданиях; но это вышло у него из головы.8 Французские писатели в целом выступили против Вольтера в этом вопросе.9 Руссо отзывался о евреях с понимающим сочувствием.10

До революции евреи во Франции не имели гражданских прав, но у них появилось несколько процветающих общин и влиятельных лидеров. Один из них купил сеньорию, включавшую Амьен; он воспользовался своим феодальным правом назначать каноников собора; епископ выразил протест; Парижский парламент поддержал еврейского сеньора (1787). Французское правительство с благодарностью приняло помощь еврейских финансистов в войнах за испанское и польское наследство, а евреи сыграли большую роль в возрождении Compagnie des Indes после краха предприятия Лоу в 1720 году.11 Евреи Бордо были особенно процветающими; их купцы и банкиры славились своей честностью и либеральностью; но они гордились своим сефардским происхождением и добились исключения из Бордо всех евреев-ашкенази.

В Испании XVIII века не было исповедующих иудаизм. В первые годы правления испанских Бурбонов некоторые небольшие группы, полагаясь на мнимое просвещение Филиппа V, возобновили тайное соблюдение иудейских обрядов; было выявлено множество случаев; инквизиция в период с 1700 по 1720 год предала смерти трех евреев в Барселоне, пять - в Кордове, двадцать три - в Толедо, пять - в Мадриде. Разгневанная этими разоблачениями, инквизиция разгорелась с новой силой; из 868 дел, рассмотренных ее трибуналами в период с 1721 по 1727 год, более восьмисот были связаны с иудаизмом, а из осужденных семьдесят пять были сожжены. В дальнейшем подобные случаи были крайне редки. В последние годы своей карьеры, 1780-1820 годы, испанская инквизиция рассмотрела около пяти тысяч дел, из которых только шестнадцать были обвинены в иудаизме, причем десять из них были иностранцами.12 Законы Испании по-прежнему не допускали к гражданским или военным должностям всех, кто не мог доказать свою лимпьезу - чистоту своей крови от всякого намека на еврейское происхождение. Реформаторы жаловались, что это требование лишает испанскую армию и правительство возможности пользоваться услугами многих способных людей; в 1783 году Карл III смягчил эти законы.13 В Португалии инквизиция сожгла двадцать семь евреев за отказ отступить от иудаизма (1717 г.).14 Антониу да Силва, которого Саути считал лучшим португальским драматургом, приехал в Лиссабон в 1712 году из Рио-де-Жанейро; он и его мать были арестованы как евреи в 1726 году; мать сожгли, сын отрекся и был освобожден; очевидно, он рецидивировал, так как его сожгли в 1739 году в возрасте тридцати пяти лет.15 Маркиз де Помбал, среди своих многочисленных реформ, положил конец всем юридическим различиям между старыми и новыми (обращенными) христианами (1774 г.).16

В Италии Венеция лидировала в освобождении евреев: в 1772 году евреи республики были объявлены свободными и равными с остальным населением. Рим отставал; гетто в нем было худшим в Европе. Высокая рождаемость, поощряемая раввинами, усиливала нищету и убожество; одно время на площади в один квадратный километр проживало десять тысяч евреев.17 Ежегодно Тибр переполнялся, заливая узкие улочки гетто и наполняя подвалы ядовитой грязью. Исключенные из большинства профессий, римские евреи занялись портняжным делом; в 1700 году три четверти взрослых мужчин были портными,18 Это стало обычаем,