Прочитав приказ, начальник училища провозгласил «Ура!» в честь Главнокомандующего. Пропустив еще раз мимо себя юнкеров и поблагодарив «за блестящий парад», генерал Врангель отправился в училище, где снялся в группе со старыми николаевцами, гостями и всем составом школы. В час дня дивизион был построен во втором дворе училища. Генерал Врангель провозгласил «Ура!» во славу и возрождение России, после чего началось поднесение подарков и адресов депутациями, прибывшими на юбилей. Генерал-лейтенант Барбович и генерал-майор Крейтер поднесли училищу от кавалерийской дивизии серебряную братину художественной работы; генерал-лейтенант Зданович, полковник князь Андронников[709] и майор Силич от имени Объединения бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища благословили Школу иконой святого Георгия Победоносца; директор Крымского кадетского корпуса генерал-лейтенант Римский-Корсаков прочел адрес. Затем прочли приветствия: от Белоцерковского подотдела Союза русских офицеров генерал-майор Пожарский[710], от русской колонии в Белой Церкви полковник Скучевский, от Мариинского Донского института инспектор классов г-н Сторошенко, от Общества бывших воспитанников Императорского Александровского лицея В.Д. Евреинов[711] и от сербских офицеров, воспитанников Школы, с исключительным подъемом, отставной майор Р. Симич.

После этого состоялся общий обед с гостями в столовой училища. Генерал Врангель произнес первые тосты – за здравие Его Величества Короля Александра I, за славу и процветание училища. Затем следовал целый ряд тостов, полных редкой сердечности и теплоты по адресу Славной Гвардейской школы. Особенно сильное впечатление произвел тост майора Симича, в ярких выражениях отметившего не только свою связь с родной Школой, но и вечную братскую любовь между русскими и сербами и значение России и Государя Императора Николая Александровича в деле спасения Сербии в мировой войне. Во время обеда было прочитано множество телеграмм и приветствий, полученных училищем со всех концов света ко дню юбилея.

По окончании официальной части обеда, когда господа генералы удалились на заслуженный покой, а также во время последовавшего вечером бала в укромных уголках, недоступных постороннему взгляду, шло объединение старых николаевцев с молодыми. Раздавался звон бокалов, неслась лихая кавалерийская песня, слышались вопросы: «Молодой, какие вальтрапы в пятом эскадроне синих кирасир?», «Что такое мартингал?», «Стоянка 18-го гусарского?» и тому подобные.

Бал с концертным отделением состоялся в «Бурге», лучшем помещении города. Инспектор классов, генерал-майор Линицкий, сделал короткий доклад о столетней истории училища, после чего начался концерт. Хор трубачей и певчих, декламация, пение и живая картина составили прекрасную программу, заслужившую полное одобрение публики, не скупившейся на аплодисменты. Затем танцы, гремит хор трубачей… Мазурка, вальс, па-де-катр, па-де-спань, институтские пелеринки, декольтированные бальные платья, звон шпор, томные взгляды…

На следующее утро, в 9 часов, во втором дворе училища генералу Врангелю и гостям были продемонстрированы всем дивизионом гимнастические упражнения – вольные движения и на снарядах, затем выступления гимнастической группы на снарядах и фехтовальщиков. Во время гимнастики на снарядах генерал Врангель обратил внимание на юнкера Стацевича Александра, особенно легко и изящно работавшего на снарядах.

Главнокомандующему было доложено, что юнкер Стацевич был представлен к производству в портупей-юнкера, но полагающееся по штату количество представляемых уже заполнено.

– Произвести сверх штата, – был ответ генерала Врангеля.

Официальное описание столетнего юбилея Николаевского кавалерийского училища, выпущенное штабом Главнокомандующего, заканчивается описанием гимнастического праздника следующими словами:

«Под умелым руководством опытного инструктора (одесский улан, ротмистр Педь[712]) юнкера показали прямо чудеса ловкости и смелости. Сокольская гимнастика под музыку хора трубачей и упражнения на снарядах были проделаны лихо и отчетливо. Во всем видна солидная подготовка и тренировка. Блестящий праздник векового юбилея Славной Школы останется надолго в памяти всех на нем присутствовавших. Тяжелые испытания на чужбине не сломили славного духа Школы, и молодое поколение николаевцев показало на празднике, что оно достойно своих старых однокашников. Училище высоко держит свое знамя и свято хранит свои вековые традиции».

В час дня генерал Врангель, под звуки хора трубачей и кадетского оркестра, отбыл из Белой Церкви. Нужно отметить, что он, сдавший в свое время офицерский экзамен экстерном при Николаевском кавалерийском училище, очень любил нашу Школу – свое детище, – а юнкера его просто обожали. В каждый приезд его вносили на руках в стены Школы, причем неизменно исчезали шпоры с его сапог, и генерал Врангель потом просил дать их ему «взаймы» до отъезда, обещая вернуть захватчикам, и всегда честно держал свое слово. Уезжая, генерал Врангель приказал дать юнкерам три дня отдыха и отпуск в город до поздних часов, что и было, конечно, широко использовано.

После праздника начались будни, а для 2-го выпуска беготня с планшетами для топографических съемок по нашим «Кавелахтским высотам», так как к зданию училища действительно прилегали высоты с полями, виноградниками и садами, на которых юнкера производили заданные им съемки. Кроме того, началась пора последних перед выпуском экзаменов, предварительной «полюбовной» разборки вакансий для выхода в тот или иной полк, шитья полковой офицерской формы и т. д.

Затем официальная, окончательная разборка вакансий, традиционный «корнетский обход», похороны «капонира» с восковой фигурой инспектора классов в гробу и ее сожжение, производство сугубства в «корнеты Школы». Наконец, день выпуска, парад, чтение приказа о производстве в настоящие корнеты, возвращение с парада в юнкерском строю, но с приказом о производстве под левым погоном и последняя команда:

– Господа офицеры. Разойтись!

После этого – спешное переодевание в полковую офицерскую форму. Торжественный обед в стенах Школы. А вечером выпускной бал там же, для чего все помещения взводов были превращены в сады, подводные гроты, полутемные гостиные и прочие уютные уголки. Для этого была произведена среди знакомых местных жителей юнкерами «реквизиция» декоративной зелени. Здесь особенно отличился Пуля Авчинников, притащивший несколько подвод таких растений в кадках. Снова хор трубачей, традиционная «корнетская мазурка», которую обязаны танцевать все новоиспеченные корнеты без исключения, танцует или нет он мазурку, вальс, институтские пелеринки, звон шпор, таинственный шепот в темных уголках, томные взгляды, звон бокалов и школьная или полковая лихая песня…

А на следующий день торжественный молебен во дворе училища. Последний строй «в стенах родимой нашей Школы», которая вошла в нашу плоть и кровь на всю жизнь, но уже не в юнкерской, а в офицерской форме драгунских, уланских, гусарских и казачьих полков славной русской конницы. А потом прощание со Школой, со вчерашними еще начальниками и преподавателями, с друзьями-однокашниками и разъезд.

Не такой разъезд, как в доброе старое время, когда юноше открывалась дорога в жизнь – 28-дневный отпуск к родным, а потом в новую семью, полковую, где все было ясно, понятно и определено вековым укладом. Мы же разъезжались не в