Один глаз он потерял. Как это скажется на его способности драться? Это беспокоило его больше всего остального. Снаружи он хорохорился, но внутри втайне боялся. Что Туон подумает о таком одноглазом муже? О муже, который, возможно, не способен за себя постоять?

Он вытащил нож и подбросил его, поймав за лезвие. Затем, подчинившись внезапному порыву, метнул его, не глядя, за спину. Мэт услышал тихий визг и, обернувшись, обнаружил проткнутую ножом тушку кролика.

Мэт улыбнулся и обернулся к реке. Там он заметил что-то, застрявшее между двух огромных валунов, находившихся прямо возле берега. Это оказался перевёрнутый котелок с медным дном, почти новый и всего с парой вмятин на боку. Должно быть, его обронил какой-то шедший вверх по реке странник.

Да, может, Мэт теперь и не был способен верно определять расстояние, да и видел не так хорошо. Но везёт всегда больше, когда не смотришь.

Улыбка Мэта стала шире, он подхватил кролика - нужно будет освежевать его на ужин - и выловил котелок из реки.

Чай у Морейн всё-таки будет.

Грендаль торопливо собирала всё самое необходимое из своего нового дворца. Со своего стола она взяла маленький ангриал, выторгованный у Месаны взамен на информацию. Он был выполнен в виде тонкого гравированного ножа из поделочной кости; она потеряла своё золотое кольцо при нападении ал’Тора.

Грендаль швырнула его в сумку, затем схватила пачку бумаг со своей кровати. Имена агентов, глаз-и-ушей - всё, что она сумела вспомнить из уничтоженного в Кургане Нэтрина.

Снаружи волны бились о скалы. Было всё ещё темно. Прошли всего мгновения с тех пор, как последнее орудие её подвело, и Айбара пережил сражение. План должен был сработать!

Она находилась в своём роскошном особняке, расположенном в нескольких лигах от Эбу Дар. После гибели Семираг Грендаль начала протягивать ниточки к новой юной императрице Шончан. Теперь ей придётся отказаться от своих планов.

Перрин Айбара сбежал. Она была потрясена. Один план за другим выполнялся идеально. А потом… Айбара спасся. Но как? Ведь есть пророчество… там сказано…

«Во всём виноват этот глупец Изам, - подумала Грендаль, запихивая бумаги в сумку. - И этот идиот Белоплащник!» Она вся покрылась потом, хотя не должна была потеть.

Грендаль смахнула несколько тер’ангриалов со стола в сумку, потом открыла шкаф, подбирая, что взять из одежды с собой. Он мог найти её где угодно.

За исключением, возможно, одного из отражений мира за Портальными Камнями. Да. Там его воздействие не столь…

Она повернулась с охапкой шёлка в руках и застыла. В комнате стояла фигура. Высокая, словно колонна, облачённая в чёрную мантию. Безглазая. С улыбающимися губами цвета смерти.

Грендаль упала на колени, отбросив в сторону платья. Пот сбегал с её виска на щеку.

- Грендаль, - произнёс высокий Мурддраал. Его голос ужасал, подобно шёпоту умирающего человека. - Ты потерпела поражение, Грендаль.

Шайдар Харан. Дела очень плохи.

- Я… - ответила она, облизывая пересохшие губы. Как превратить поражение в победу? - Всё идёт согласно плану. Это только…

- Я знаю твоё сердце, Грендаль. Я чувствую вкус твоего ужаса.

Она крепко зажмурилась.

- Месана пала, - прошептал Шайдар Харан. - В результате твоих действий уничтожены трое Избранных. Планирование, сеть неудач, некомпетентность.

- Я непричастна к падению Месаны!

- Непричастна? Грендаль, шип снов был там. Сражавшиеся вместе с Месаной сказали, что пытались переместиться, выманить Айз Седай туда, где можно было захлопнуть ловушку. Они не планировали сражаться в Белой Башне. Но не смогли уйти - из-за тебя.

- Изам…

- Всего лишь данное тебе орудие. А вина твоя, Грендаль.

Она вновь облизала губы. Во рту у неё полностью пересохло. Из этого положения должен быть выход.

- У меня есть план получше, более дерзкий. Тебя впечатлит. Ал’Тор считает, что я мертва, поэтому я могу…

- Нет, - такой спокойный голос, но такой жуткий. Грендаль обнаружила, что не может говорить. Что-то лишило её голоса. - Нет, - продолжил Шайдар Харан, - эта возможность уже дана другому. Но, Грендаль, ты не будешь забыта.

Она посмотрела наверх, ощущая прилив надежды. Эти мёртвые губы широко улыбались, безглазый взгляд застыл на ней. Она почувствовала чудовищную слабость.

- Нет, - сказал Шайдар Харан, - я не забуду тебя, и ты не должна забыть то, что последует дальше.

Грендаль широко раскрыла глаза, затем взвыла, когда он потянулся к ней.

* * *

Небо рокотало; трава вокруг Перрина покрылась волнами. Она была вся в чёрных пятнах, как и в реальном мире. Даже мир волчьих снов умирал.

Воздух был полон запахов, не принадлежавших этому месту. Запахов горящего костра, засохшей крови, мёртвого тела неизвестного ему зверя, тухлых яиц.

«Нет, - подумал он. - Здесь этому не бывать».

Перрин собрал всю свою волю. Эти запахи исчезнут. И они исчезли, а взамен им возникли запахи лета. Трава, ежи, жуки, мох, мыши, сизокрылые голуби, пурпурные зяблики. Всё это мгновенно пробудилось к жизни, окружив Перрина.

Он стиснул зубы. Новая реальность расходилась от него подобно волне, смывая черноту с растений. Облака над ним заволновались и разомкнулись. Солнечный свет устремился вниз. Гром затих.

«И Прыгун жив, - подумал Перрин. - Жив! Я чувствую запах его шкуры, слышу, как он скачет по траве».

Перед ним, словно сотканный из тумана, появился волк. Серебристо-серый, седой от долгих лет жизни. Перрин вздрогнул от собственной силы. Волк был настоящим.

А потом он увидел глаза волка. Безжизненные.

Запах стал затхлым и неправильным.

Перрин покрылся потом от напряжения, вызванного чрезмерной концентрацией. Что-то внутри него оборвалось. Он слишком сильно проникал в волчий сон. Пытаться полностью контролировать это место, было сродни попытке удержать волка в конуре.

Перрин закричал, упав на колени. Туманный лже-Прыгун исчез с лёгким дуновением, и облака вновь сомкнулись. Над ним сверкнула молния, траву покрыли чёрные пятна. Неправильные запахи вернулись.

Он стоял на коленях, со лба стекал пот. Одной рукой он опирался на колючую чёрно-бурую траву, ставшую слишком жёсткой.

Перрин вспомнил о Фэйли в их палатке на поле Меррилора. Она была его домом. Ещё многое предстояло сделать. Ранд пришёл, как и обещал. Завтра он встретится с Эгвейн. Мысли о реальном мире вернули Перрина на землю, не позволяя ему слишком сильно проникать в волчий сон.