Еще одной забойной темой антисоветской пропаганды прибалтийских националистов является тезис о том, что «перед выборами и во время выборов во всех Прибалтийских республиках стремление инкорпорировать их в состав СССР скрывалось от избирателей», а «требования об установлении советской власти, о вхождении республик в состав Советского Союза, о ликвидации частной собственности и ее национализации появились в коммунистической печати уже после объявления результатов голосования»[1852]. Как уже было показано, все эти тезисы являются откровенной ложью. Любопытно отметить, что широко использующий эти пропагандистские бредни М.И. Семиряга на той же самой странице, прямо в следующем абзаце пишет о демонстрации в Вильнюсе 7 июля 1940 г. под лозунгами «Да здравствует 13-я Советская Республика!». То же самое, как мы видели, происходило в Риге и Таллине. Интересно, как могли хитрые Народные правительства скрывать от избирателей идею установления Советской власти и одновременно устраивать демонстрации под столь однозначными лозунгами? О каком сокрытии от населения всех этих лозунгов можно говорить, если именно они широко обсуждались на различных массовых политических мероприятиях? Так, 10 июля итальянский посланник в Литве А. Кассинис сообщил в Рим, что «сейчас вполне очевидно для всех и особенно ясно каждому литовцу, что первостепенной задачей нового “сейма” будет просьба о присоединении Литвы к Советскому Союзу»[1853]. Более того, как мы уже видели, местная коммунистическая пресса стала популяризировать лозунг установления Советской власти как минимум с 25 июня 1940 г. Хотя уже 21/22 июня германский посланник в Каунасе Э. Цехлин сообщал в Берлин: «Здесь нет никого, кто сегодня верит, что полное поглощение прибалтийских государств (даже в форме автономных Советских республик, которые наряду со своей культурной автономией сохранят, может быть, на некоторое время определенную экономическую самостоятельность) заставит себя долго ждать. Но, по всей видимости, необходимо некоторое время, чтобы дать этим вещам созреть»[1854].

5 июля английский посланник в Риге К. Орд сообщил в Лондон: «Новое правительство является по существу временным, и его задачи (многие из которых уже выполнены) состоят: в восстановлении и видоизменении конституции, приостановленной после переворота Ульманиса в 1934 г.; в отмене шести сословных палат – тех, что были учреждены бывшим диктатором, чтобы создать видимость широкого народного представительства; в чистке государственного организма от элементов, ассоциируемых с прежним режимом; в амнистии политических заключенных; в обеспечении свободы печати, слова и организаций; в организации выборов, в которых латвийский народ свободно бы избрал своих представителей…

Это всецело политическая революция – и ничто иное – осуществлена со сравнительно небольшими издержками и жертвами, исключительно ограниченными первыми ее днями…

В нынешних обстоятельствах существует весьма реальная возможность, что в новом законодательном органе… будет создано значительное большинство, которое проголосует за немедленное вступление Латвии в Советский Союз на правах одной из его республик…»[1855]. В тот же день английские послы в Таллине и Каунасе также сообщили в Лондон, что в результате выборов Эстония и Литва войдут в состав СССР[1856].

Конечно, в избирательных платформах «Блоков (Союза) трудового народа» действительно не было прямо сформулировано требование установления Советской власти, но предложенные меры в области внутренней политики как раз и могли быть реализованы только в результате ее установления. Что же касается умолчания вопроса о вступлении стран Прибалтики в СССР, то во всех избирательных платформах говорилось о «прочном и нерушимом» или «тесном союзе» между той или иной республикой и Советским Союзом. Учитывая, что одновременно велась широкая пропаганда лозунгов создания 13-й, 14-й и 15-й советских республик, говорить об умолчании данного вопроса не представляется возможным. Хотя конечно, в избирательной платформе он был сформулирован в максимально общем виде. При этом следует помнить, что вообще-то избирательные платформы обычно так и формулируются, поскольку их задачей является привлечение максимально возможного числа избирателей.

Опыт различных революционных событий хотя бы только ХХ в. показывает, что сформированный в ходе политического процесса идейно-психологический настрой является достаточно устойчивым феноменом, позволяющим довольно легко привлекать большие массы населения на различные публичные мероприятия. Так, в середине июля 1940 г. американский посланник в Каунасе О. Норем сообщал в Вашингтон, что «одним из наиболее интересных и беспокоящих черт нового порядка вещей является последовательное вовлечение в ряды красных групп католических рабочих и крестьян. Хотя многие заняты бесплодными разговорами, что все должно быть как раз наоборот, и передачей разных слухов, что людям заплатили за участие в митингах и т. д., однако подтверждается факт, что основную часть коммунистической партии составляет старое и преданное большинство. Католический священнослужитель с печалью сказал мне, что прихожане показывают тревожащий его интерес к новому порядку вещей…»[1857]. Поэтому совершенно очевидно, что массовые демонстрации накануне начала работы избранных законодательных органов стран Прибалтики, в ходе их работы и в связи с отъездом уполномоченных делегаций в Москву невозможно приписать некоему тайному давлению на местных граждан. Именно такие настроения и преобладали тогда в Прибалтике.

Националистическая прибалтийская эмиграция и нынешние прибалтийские авторы продолжают заявлять о незаконном характере решений, принятых законодательными собраниями Эстонии, Латвии и Литвы 21–23 июля 1940 г. Так, например, современные латвийские авторы полагают, что провозглашение Народным сеймом Советской власти и решение о вступлении в Советский Союз являлось незаконным, «грубейшим образом нарушив Конституцию Латвийской Республики, согласно которой вопросы, касающиеся суверенитета государства, государственного строя и территориальных изменений могли быть решены только путем всенародного голосования (референдума)»[1858]. Правда, эти же авторы сами признают, что в результате переворота 15 мая 1934 г. действие Конституции было приостановлено, сейм распущен, а политические партии запрещены. Но хотя это и явилось нарушением действующего законодательства, 1934–1940 гг. – это «ярчайший период хозяйственного и духовного подъема» латышского народа. Так же высказывается предположение, что, вроде бы, К. Ульманис хотел создать новую конституцию, но не успел[1859].