У хозяев дворцов Нинго и Жунго не было свободного времени, так как они ездили во дворец в сопровождении старших слуг; помимо того, у них были и другие дела, поэтому все в доме сбились с ног. В результате прислуга, не чувствуя над собой узды, начала своевольничать. За ними никто не мог усмотреть, тем более что во дворце Нинго остался только Лай Да да несколько слуг для поручений. Помощники Лай Да находились при господах, и хотя Лай Да дали других людей, они не были знакомы с делом и ему приходилось с ними туго. К тому же новые помощники оказались бестолковыми, некоторые из них мошенничали без зазрения совести, клеветали на других, в результате чего часто возникали неприятности.

Так как император распорядился, чтобы в знатных семьях были на год прекращены всякие развлечения, все стали распускать актерские труппы. Поэтому госпожа Ю так доложила госпоже Ван:

– Все наши девочки куплены. Они прекратят свои занятия, но их можно оставить здесь на положении служанок, а учителей отпустить.

Госпожа Ван немного подумала и ответила:

– Такие девочки не могут быть служанками. Все они дочери приличных людей, и их продали нам только потому, что у родителей не было иного выхода; вот почему им пришлось несколько лет кривляться на сцене. Если уж на то пошло, я готова каждой дать по нескольку лян серебра на дорогу, пусть они идут куда угодно. Наши предки делали так же. Если мы поступим иначе, мы нарушим завет предков и нас сочтут мелочными. В нашем доме есть несколько старых служанок, которые прежде играли на сцене. Но они сами захотели стать служанками, не пожелав уходить от нас. Когда же они выросли, мы выдали их замуж за слуг.

– Давайте поговорим с девочками! – предложила госпожа Ю. – Если кто-нибудь из них захочет уйти, напишем письма родителям, чтобы приехали за ними, дадим каждой по нескольку лян серебра на дорогу, и дело с концом. Родителям надо непременно предварительно сообщить, а то найдутся негодяи, которые объявят себя родителями девочек и по пути перепродадут их. Разве это не ляжет позорным пятном на наше доброе имя?! А если кто из девочек не пожелает от нас уходить, пусть остаются.

– Так, пожалуй, будет верно, – улыбнулась госпожа Ван.

О принятом решении госпожа Ю сообщила Фын-цзе, а главному управляющему дворца было передано распоряжение: выдать учителям девочек-актрис по восемь лян серебра и предоставить им возможность действовать по своему усмотрению. Все вещи, находившиеся в «саду Душистой груши», тщательно проверили и на них составили подробные описи, а на ночь были назначены сторожа.

Всех актрис вызвали к госпоже Ван и расспросили, кто из них хотел бы вернуться домой. Оказалось, что больше половины девочек не желает никуда уходить. Одни ссылались на то, что их родители живут тем, что продают своих детей, так что они опять будут проданы; другие утверждали, что их родители давно умерли и продали их либо дяди, либо братья; некоторые заявили, что им вообще не к кому ехать; и, наконец, были такие, которым здесь очень нравилось. Лишь несколько девочек согласились уехать.

Тогда госпожа Ван приказала оставить девочек, которые уходить не пожелали, а тех, которые собрались уезжать, она велела приемным матерям взять к себе до прибытия родителей. Остающихся девочек отдали в услужение барышням, жившим в «саду Роскошных зрелищ».

Матушка Цзя оставила Вэнь-гуань у себя, а Фан-гуань, которая обычно исполняла роли главных положительных героинь, определила служанкой к Бао-юю. Жуй-гуань, исполнявшая роли подростков, была отдана в услужение Бао-чай. Оу-гуань, исполнявшую роли молодых героев, отдали Дай-юй. Сян-юнь получила себе в служанки Куй-гуань, игравшую обычно молодых отрицательных персонажей, а Бао-цинь досталась Доу-гуань, которая играла роли пожилых отрицательных героев. Ай-гуань, игравшая стариков, стала служить у Тань-чунь. По просьбе госпожи Ю ей отдали Це-гуань, которая искусно исполняла в спектаклях роли старух.

Получив постоянные места, девочки, точно птицы, выпущенные из клетки, целыми днями бегали и играли в «саду Роскошных зрелищ». Никто с них не взыскивал за это, потому что все знали, что прислуживать они не привыкли, а заниматься вышиванием не умеют. Правда, среди них нашлись две-три умные девочки, которые были очень опечалены, когда узнали, что больше не придется играть на сцене. Однако сидеть без дела они не пожелали и стали усердно учиться вышивать, прясть и выполнять другую женскую работу.

Однажды в императорском дворце совершались большие жертвоприношения, и матушка Цзя уехала туда очень рано, еще во время пятой стражи.

Прибыв в отведенное ей помещение, она немного закусила, а затем отправилась ко двору. Когда во дворце кончился ранний завтрак, она вернулась к себе, тоже позавтракала, немного отдохнула, а затем опять отправилась во дворец, где присутствовала на вечерних жертвоприношениях. Потом она отдохнула, поужинала и уехала домой.

Помещение, где останавливалась матушка Цзя, представляло собой домашний храм одного высшего государственного чиновника. Здесь было много строений, в которых жили монахини, и два двора – с востока и с запада. Восточный двор со всеми строениями сдавался в аренду семье Цзя, а западный двор арендовал Бэйцзинский ван. Здесь же каждый день отдыхали наложницы императора. Матушка Цзя часто встречалась с ними, и с обеих сторон проявлялись внимание и забота.

Но не будем слишком отвлекаться описанием того, что происходило вне дворца Жунго, а вернемся в «сад Роскошных зрелищ». Матушки Цзя и госпожи Ван целыми днями не было дома – они ездили ко двору и присутствовали там на жертвоприношениях, а потом целый месяц находились в отъезде, сопровождая к месту погребения гроб с телом жены императора. Поэтому оставшиеся дома служанки чувствовали себя свободно, развлекались и играли в саду, тем более что в сад переселились девочки и служанки со «двора Душистой груши».

Вэнь-гуань и некоторые другие девочки то ли потому, что страдали высокомерием и ни с кем не считались, то ли потому, что были слишком привередливы в пище и одежде и поднимали скандал из-за любого пустяка, а может быть потому, что не отличались кротостью и сдержанностью, постоянно вызывали скрытую злобу всех женщин-служанок, хотя те не решались открыто ругаться с ними. И вот теперь, когда актерская труппа прекратила свое существование, служанки стали злорадствовать. Если кто-нибудь из девочек-актрис обращался к ним, они гнали их прочь, вспоминая старые обиды. Но поскольку маленькие актрисы стали служанками у барышень и жили в разных местах, никто из служанок по-прежнему не решался затевать с ними скандалы.

Тем временем наступил праздник поминовения усопших. К