litbaza книги онлайнРазная литератураМорфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русский героический эпос - Владимир Яковлевич Пропп

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 282 283 284 285 286 287 288 289 290 ... 380
Перейти на страницу:
воинством небесным, показать, что подвиг покаяния и молитвы важнее подвига воинского.

Характерно, что данная трактовка сюжета была распространена среди сказителей, тяготевших к церковной книжности, к церквам и монастырям. Таков был Щеголенок, знавший много благочестивых легенд и рассказавший их Л. Толстому, откуда Толстой и почерпнул сюжеты главнейших из своих так называемых «народных» рассказов[197].

Гильфердинг пишет о нем: «Щеголенок хотя неграмотный, но большой охотник ходить по монастырям и слушать Божественные книги; это отзывается отчасти и в тоне его былин». Как мы видим, это отзывается не только в «тоне», но прежде всего в содержании и идеологии его былин.

Версия о Камском побоище была распространена в Беломорье в раскольничьей среде. Текст, записанный от Г. Л. Крюкова, отличается яркой религиозной окрашенностью (Марк. 81).

Щеголенок и Крюков – наиболее типичные представители такого направления в исполнении и трактовке эпоса.

Но наряду с данной версией этого заключения песни об отражении татар имеется другая. Есть певцы, которые вносят в это окончание такие поправки, что былина приобретает совершенно иную, не религиозно-аскетическую, а богоборческую и противоцерковную окраску.

Народ не может примириться с тем, что богатыри «перевелись». Для народа они бессмертны. Поэтому М. С. Крюкова, для которой знакомство с текстом Мея может считаться установленным, пропела:

Хошь сказывали ведь некоторые, пропевали-то,

Во старинных-то ведь сказках они просказывали,

Что ведь русские могучие богатыри,

Что приехали ко стеночке городовоей,

К городовоей ко стеночке приехали,

Будто в той-то все стене окаменели,

С того времени будто же все богатыри повывелись,

Но неправда, что богатыри окаменели,

Но неверно, что могучие повывелись.

(Крюк. I, 34)

Так отвергается попытка исказить подлинный облик богатырей, и в ответ на такую попытку создается другая обработка конца.

В этой обработке иногда хвастают не братья долгополые, а сам Илья. Слова его носят характер не хвастовства и кощунства, а дерзкого, смелого вызова «небесных сил» на бой с ним и с русским воинством.

Так, в мезенской былине «Илья и Калин» богатыри Илья, Добрыня и Алеша возвращаются с боя. Они видят великое множество побитых ими татар, и это зрелище наполняет их гордостью.

Как поехали они и путем-дорогою назад —

Как лежит-то этой силы да много и премножество.

Они тут же сами себе да удивилися:

Как еще бы естолько силы, дак и то мы бы выбили.

(Григ. III, 38)

В этой песне мертвая сила воскресает, но богатыри побивают и эту силу, после чего спят девять суток и со славой возвращаются в Киев (Григ. III, 98). Никакого покаяния нет. Наоборот, богатыри побивают не только живую татарскую силу – им не страшны никакие мертвецы, не страшна «сила небесная».

Такой же конец мы имеем иногда и в тех случаях, когда хвастают братья долгополые. Сила восстает, но богатыри во главе с Ильей рубят ее и после вторичного боя возвращаются домой (Марк. 94).

Момент вызова на бой принимает иногда чрезвычайно яркую и сильную форму. Так, в отрывке, записанном в Онежском крае, вызов небесам посылают триста богатырей:

Они думали думу крепкую,

Крепкую думу заединую:

«Кабы было кольцо кругом всей земли,

Кругом всей земли, кругом всей орды —

Мы всю землю святорусскую повернули,

Самого бы царя в полон взяли.

Кабы была на небе лестница —

Мы бы выстали на небо,

Всю небесную силу присекли,

Самого бы Христа в полон взяли».

(Тих. и Милл. 70)

Так богатыри, спасшие родину от нашествия татар, угрожают земному царю и Царю Небесному – яркое свидетельство революционных крестьянских устремлений. Нет никаких сомнений, что эти революционные, богоборческие элементы в былине появились после попытки придать песне о Калине религиозно-аскетический характер. Эта попытка в лице наиболее даровитых и умных певцов была народом отвергнута, и ей была противопоставлена народная мысль о свержении и пленении русского царя и Царя Небесного.

Не всегда эти песни носят столь ярко выраженный и определенный характер. Есть некоторое количество переходных, компромиссных, противоречивых случаев, представляющих собой как бы промежуточную редакцию между двумя крайними полюсами; они интересны, так как отражают отход от старой трактовки конца песни к новой, революционной трактовке, что соответствует процессу постепенного усиления революционности в крестьянской среде.

18. Василий Игнатьевич и Батыга. Былина о борьбе Ильи с Калиным оказалась в высшей степени жизнеспособной. С течением веков к ней присочинялись, как мы видели, различные концы, тогда как основной костяк – нашествие татар на Киев и их отражение – оставался в основном нетронутым.

К числу былин, созданных позднее и имеющих своим источником былину о Калине, следует отнести былину о Василии Игнатьевиче и Батыге (Батые).

В русском эпосе борьба с татарами сопровождается и осложняется интенсивной социальной борьбой. С течением времени классовая борьба усиливается. Социальный враг в народном сознании становится все более сильным и ненавистным, и борьба с ним в позднейших былинах усилена по сравнению с былинами об Илье и Калине. В былинах об Илье и Калине борьба с татарами есть основное содержание былин, социальная борьба представляет собой ее фон. В былинах о Василии Игнатьевиче мы имеем иное соотношение. Классовая борьба в ней играет решающую роль наравне с борьбой против татарских захватчиков.

Илья Муромец только общается с кабацкой голью, причем общается именно тогда, когда его конфликт с Владимиром достигает высшей точки напряжения. В лице Василия Игнатьевича кабацкий пьяница сам сделан героем. По этому поводу Всеволод Миллер писал: «Видно, что кружало – главный центр притяжения для составителя былины и что она и создана в кабаке, в чаду винных паров» (Очерки русской народной словесности. Т. I, с. 313). Всев. Миллер ничего, кроме кабака, в этой былине не увидел. Между тем она принадлежит к наиболее ярким, наиболее боевым былинам русского эпоса.

Правильную точку зрения на образ Василия Игнатьевича высказал Белинский, несмотря на то что былина о Василии Игнатьевиче в том виде, в каком она известна сейчас, в его время еще не была известной. В сборнике Кирши Данилова этого сюжета нет. Но имя Василия Игнатьевича упоминается в былине об Илье и Калине-царе (К. Д. 25). Здесь Василий Игнатьевич выступает героем наряду с Ильей Муромцем. По этому поводу Белинский пишет: «Пьянство русского человека есть порок, и порок не комический, а трагический»[198]. Этому пороку надо найти историческую причину. Причина лежит в

1 ... 282 283 284 285 286 287 288 289 290 ... 380
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?