class="p1">– Пора выбираться отсюда, – сказала она.

– Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат.

– Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла.

Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли.

Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд.

Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света.

– Это место, – сказал о боже, – очень напоминает мне дом твоего дедушки.

– Знаю, – кивнула Сьюзен. – Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам. И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку…

Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом:

– Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети.

– Да? Мне уже легче.

– Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти – все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь…

– Красивые цветы и необычное небо.

– Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное.

– Более странное, чем мы видим сейчас?

– Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя.

– Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым.

– Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками.

– Тремя Толстячками?

– Ну, хомячками. Они часто умирают. Не всегда удается выбрать верный момент и подменить их так, чтобы она не заметила. Слушай, ты что, вообще ничего не знаешь?

– Э-э… Эгей? – донесся чей-то голос из глубины коридора.

Они подошли к очередной комнате.

В которой обнаружили Фиалку, сидевшую на полу и привязанную к ножке белого выставочного стенда. Сначала во взгляде девушки мелькнул страх, потом – удивление, но затем Фиалка наконец узнала Сьюзен.

– Слушай, ты ведь…

– Да, мы иногда встречались в «Заупокое», а когда ты пришла за последним зубом Твилы, то очень перепугалась, поскольку выяснилось, что я тебя вижу. Но я принесла тебе стакан воды, и ты сразу успокоилась, – сказала Сьюзен, развязывая веревку. – Давай быстрее, у нас мало времени.

– А это кто?

О боже попытался пригладить взъерошенные волосы.

– Просто бог, – пожала плечами Сьюзен. – Его зовут Перепой.

– Ты случаем не злоупотребляешь спиртным? – спросил о боже.

– Что это за вопро…

– Он спрашивает, чтобы решить: ненавидит он тебя или нет, – пояснила Сьюзен. – Божественные причуды.

– Я вообще не пью, – ответила Фиалка. – Как ты мог подумать такое? У меня даже голубая лента есть!

О боже непонимающе воззрился на Сьюзен.

– Это значит, что она член Лиги умеренности Оффлера, – объяснила Сьюзен. – Они дают зарок не прикасаться к алкоголю. Не могу понять почему. Хотя, конечно, Оффлер – крокодил, а крокодилы нечасто заходят в трактиры. Предпочитают оставаться в воде.

– То есть ты совсем не прикасаешься к алкоголю? – уточнил о боже.

– Ни капли в рот не беру! – с жаром воскликнула Фиалка. – Мой папа воспитал меня в строгости!

Прошло несколько секунд. Сьюзен была вынуждена помахать рукой, чтобы о боже и Фиалка перестали глазеть друг на друга.

– Я могу продолжить? – спросила она. – Спасибо. Фиалка, как ты сюда попала?

– Не знаю! Как всегда, я собирала зубы, а потом мне показалось, что кто-то за мной следит, а потом все потемнело, а очнулась я, только когда мы оказались… Вы видели, что творится снаружи?

– Да.

– Когда мы оказались здесь. Меня нес огромный мужчина. Остальные называли его Банджо. Он совсем неплохой, только немного… странный. Несколько заторможенный. Он просто наблюдал за мной. Остальные – головорезы. Особенно опасайтесь того типа со стеклянным глазом. Его все боятся, за исключением Банджо.

– Со стеклянным глазом?

– Он одет как наемный убийца. А зовут его Чайчай. Кажется, они собираются что-то украсть… Столько времени потратили на то, чтобы вынести все зубы. Маленькие зубки валялись повсюду, кругом… Просто ужас! Спасибо, – поблагодарила она о боже, который помог ей подняться на ноги.

– Они сложили их внутри магического круга внизу, – сообщила Сьюзен.

Глаза и рот Фиалки превратились в три буквы «о», и лицо ее стало похоже на шар для боулинга.

– Зачем?

– Они думают, что смогут управлять детьми. При помощи волшебства.

Рот Фиалки раскрылся еще шире.

– Какие противные типы!

«Скорее омерзительные, – подумала Сьюзен. – «Противные» слишком… детское словечко, зато безотказно действует на всех присутствующих в комнате мужчин, которые сразу бросаются тебя защищать». Она понимала, что эта мысль обидная и подобное мышление называется, как правило, длинным научным термином «контрпродуктивное». Однако также Сьюзен знала, что эта ее мысль – абсолютно справедливая, и поэтому ей было только хуже.

– Да, – просто кивнула она.

– Среди них был волшебник! В остроконечной шляпе!

– Мы должны немедленно увести ее отсюда! – чересчур театрально воскликнул о боже.

– Согласна, – вздохнула Сьюзен. – Пошли.

Шнурки на башмаках Кошачьего Глаза были разорваны. Как будто его так резко дернули вверх, что шнурки просто не выдержали.

Это сильно беспокоило Среднего Дэйва. И еще запах. В башне напрочь отсутствовали запахи, а тут очень сильно пахло грибами.

Он наморщил лоб. Средний Дэйв был вором и убийцей, а потому обладал обостренным чувством справедливости. Он предпочитал не воровать у бедняков, но не только потому, что воровать у них было нечего. А когда ему приходилось убивать людей, он прилагал некоторые усилия для того, чтобы они поменьше страдали или, по крайней мере, производили как можно меньше шума.

Последние события начинали действовать ему на нервы. Раньше он даже не подозревал, что эти самые нервы у него имеются, но сейчас его раздражало все и вся.

А тут еще и старина Кошачий Глаз… Вернее, башмаки, которые от него остались.

Средний Дэйв обнажил меч.

Собравшиеся над его головой почти незаметные тени вздрогнули и поспешили разбежаться.

Сьюзен вышла из коридора на площадку лестницы и уперлась грудью в стрелу. На другом конце стрелы находились арбалет и какой-то незнакомый мужчина.

– А теперь встаньте так, чтобы я всех видел, – спокойно произнес Персик. – Эй, эй, госпожа, не надо трогать меч. А то еще поранишься, чего доброго.

Сьюзен попыталась