— Отключились гравитационные якоря, — прошептала Плайтон, вскакивая на ноги и всматриваясь в дисплей. — О нет!

— «Милашка» уходит, — произнес Бэллак, — ложится на курс к краю системы.

— Кара! — беспомощно взвыл Белкнап.

«Милашка» уходила. И они ничего не могли с этим поделать.

За спиной Тониуса пропищал вокс.

Пэйшенс Кюс оставалась в камере на борту «Аретузы» уже тринадцать дней. С одной стороны, ее заточение было вынужденным, с другой — добровольным.

В первый день, спустя полчаса после того, как с ней через замочную скважину общался пугающий голос, она почувствовала, что палуба задрожала. Вибрация и скрежет говорили о том, что «Аретуза» покидает орбиту. Заработали двигатели, наполняя воздух непрерывным фоновым гулом. Еще через час Кюс ощутила непродолжительную тряску перехода.

А потом, когда прошло уже несколько часов, дверь камеры открылась и вошел Тониус с подносом еды и фляжкой. Поставив все это на откидную койку, он посмотрел на Пэйшенс.

— Может быть, тебе еще чего-нибудь нужно? — холодно спросил он. — Например, книгу?

— Мне нужно, чтобы меня выпустили отсюда, — сказала она.

— Кюс, я не могу, — вздохнул он. — Ты же знаешь.

— Послушай меня, Карл, прошу тебя, — быстро заговорила Пэйшенс, вскакивая. — Заэль представляет для нас предельную опасность. С каждой секундой, потраченной впустую, мы оказываемся все ближе к катастрофе. Ты же сам знаешь, что думал о мальчике Гидеон.

— А еще я знаю, что он сам не стал сразу же убивать его, — произнес Карл. — Я знаю, что он оставил мальчика в живых, воспользовавшись презумпцией невиновности.

— Сомнений больше нет.

— Для этого Рейвенор приставил к нему Фрауку…

— Фрауке больше нельзя верить. Заэль проснулся. Демон разгуливает среди нас.

Тониус печально улыбнулся:

— Пэйшенс, голубушка, я тебе действительно сочувствую и понимаю, что ты искренне веришь в свою правоту, но позволь объяснить, как на самом деле обстоят дела. Гидеон погиб. Ты же по этому случаю скорбишь и мучаешь себя ложным чувством вины. Твои мысли затуманены. Реакции — чрезмерны. Все это легко понять. Ты полагаешь, что подставила Рейвенора, а теперь пытаешься искупить свой грех перед усопшим.

— За помощь психоаналитика мне выставят отдельный счет? — спросила она.

Карл обижено нахохлился:

— Это тяжелые времена для всех нас. Незачем делать все еще хуже, сражаясь с призраками.

— Ты не собираешься меня выпускать?

— А можешь ли ты убедить меня, что не попытаешься снова убить Заэля?

Она не ответила.

— Что ж, во всяком случае, ты не стала мне лгать, — произнес он. — Тебе придется посидеть пока здесь, причем не только ради Заэля, но и ради собственного же блага. Может быть, денек-другой, и ты…

— Что? Успокоюсь? Увижу правду?

— Тебе нужен отдых.

— Всего несколько часов назад, — Кюс смотрела ему прямо в глаза, — он разговаривал со мной. Говорил через замочную скважину.

— Кто?

— Слайт. — Прежде чем произнести это слово, Пэйшенс тяжело сглотнула.

Тониус покачал головой.

— Я ощутила мощный ментальный всплеск, — настаивала она.

— Который больше никто не заметил? Который не был зарегистрирован ни одним из корабельных детекторов?

— Прошу тебя, Карл! Пожалуйста! Умоляю! Сам сходи к Заэлю. И на Фрауку тоже посмотри. Он лжет, защищая мальчишку. Прошу тебя, скажи мне, что сам все проверишь. Мы все в опасности и…

— Поешь и успокойся. Тебе нужен отдых, — произнес он, направляясь к выходу.

Пэйшенс тяжело опустилась на койку.

— Куда мы отправляемся? — спросила она.

— Гудрун.

— Зачем?

— Там, как мы полагаем, прячется Молох.

— Зачем? — повторила она.

— Я сказал что мог. Послушай, у меня еще много дел.

— Тогда дай мне поговорить с Карой.

На его лице возникло странное выражение.

— Я загляну к тебе попозже, — сказал он.

Она немного поспала. Как и предупреждала Кара, сны оказались не слишком хороши. В грезах ее постоянно преследовал шепот, напоминающий зловещие голоса Ведьминого Дома.

Тониус вернулся спустя шесть часов с новым подносом и забрал первый. Пэйшенс села за еду.

— Ты меня выпустишь? — спросила она.

— А ты не убьешь Заэля?

Она пожала плечами.

— Тогда увидимся утром.

— Где Кара?

С большой неохотой он рассказал ей о том, как Кара проникла на «Милашку», чтобы добыть для них необходимую информацию, и так и не вернулась. Эти новости повергли Пэйшенс в шок. Вслед за оглушившей ее гибелью Рейвенора беда с Карой Свол выглядела просто подлостью со стороны судьбы. Кюс зашлась в безутешных рыданиях, подхлестываемых чувством полной беспомощности. Тониус выжал из себя несколько фальшивых слов утешения, а затем оставил ее одну.

Кюс проплакала несколько часов кряду. Ее сотрясали такие рыдания, что казалось, будто она изливает из себя скорбь не только собственную, но и ту, которую испытал бы Рейвенор, потеряв Кару.

Следующие десять дней были похожи один на другой. Карл Тониус два раза в сутки появлялся в ее камере, приносил еду и питье, а иногда и книгу или информационный планшет, которые она даже не пыталась читать. Она просила, чтобы ее выпустили, а он интересовался, не причинит ли она зла Заэлю. Она умоляла воспринять ее слова всерьез, а он говорил, что ей необходимо отдохнуть и расслабиться.

Всегда приходил только Тониус. Он ни разу не допустил ошибки, прислав вместо себя Белкнапа или Фрауку, которых она без всяких раздумий попыталась бы убедить силой. Карл был очень проницателен. Он явно понимал ее намерения, как понимал и то, что ему самому она ничего не сможет сделать. В этом-то он разбирался.

Не посылал он вместо себя ни Плайтон, ни Ануэрта. Кюс догадывалась, что Карл не доверяет им и опасается, что они не одобрят его решение.

Пока его не было, в камере воцарялась полная тишина, если, конечно, не считать гула двигателей. Время от времени Пэйшенс задумывалась над тем, не попытаться ли снова открыть дверь, чувствуя, что ее силы достаточно восстановились, чтобы управиться с замком. Но память о шепчущем голосе всякий раз останавливала ее.

Сам голос, к счастью, больше не возвращался, хотя на краю ее сновидений всегда присутствовали посторонние шорохи, а пробуждаясь, она неоднократно слышала смех, доносящийся откуда-то издалека.