— Деньги решают все. — Хэй закурил гаванскую сигару. Вдруг явилась мысль: что же, в конце концов, делать с Кубой? Затем, словно осознав банальность своих слов и уловив загадочную ухмылку за густой синей бородой в соседнем кресле, добавил: — Что такое бедность и борьба за существование, наш Дикобраз с золотыми иглами знает лишь понаслышке.

— Вы раните мое сердце, — саркастически усмехнулся Адамс. — От рождения мои иглы вовсе не были так уж сильно позолочены. Я получил ровно столько шекелей, сколько было необходимо, чтобы существовать и время от времени угощать завтраком одного моего друга…

— Вряд ли вы остались бы таким ангелом, если бы решились на…

— Престижный брак?

Острый приступ боли заставил Хэя закашляться. Ища удобное положение для поясницы, он притворился, что кашель — от сигарного дыма.

— Я имел в виду погружение в реальный мир. Занятие бизнесом, что относительно нетрудно. Или политикой, что совсем нелегко для таких людей, как мы с вами.

— Что ж, вы преуспели благодаря богатой жене. Как и Уайтло Рид[214]. Как и Уильям Уитни[215]. Преуспел бы и Кларенс Кинг, если бы ему выпала удача, как вам, то есть если бы он обладал вашим здравым смыслом и женился на деньгах и по любви одновременно.

Внизу, под террасой, в темной зелени деревьев перекликались совы. Почему молчат сурренденские соловьи? — подумал Хэй.

— Почему он так и не женился? — спросил Хэй. Этот вопрос они вечно задавали друг другу. Кинг был самый блистательный из трех друзей, самый красивый, самый блестящий рассказчик, да к тому же спортсмен, первопроходец, геолог. В восьмидесятые годы все трое жили в Вашингтоне и главным образом благодаря несравненному Кингу старый дом Адамса превратился, как любили писать газеты, в первый салон республики.

— Ему не повезло, — сказал Хэй. — А нам повезло сверх меры.

— Вы так полагаете? — Адамс повернул к Хэю свою бело-голубую голову. В голосе его вдруг прозвучали холодные нотки. Хэй случайно прикоснулся к запертой наглухо двери, единственной за долгие годы их дружбы, от которой у него не было ключа. За тринадцать лет, что прошли с тех пор как Адамс нашел свою жену мертвой на полу, он ни разу даже не упомянул о ней в разговоре с Хэем и вообще с кем бы то ни было. Адамс просто запер эту дверь на ключ.

Лишь нестерпимая боль могла заставить Хэя забыть о такте.

— По сравнению с Кингом мы с вами жили точно в раю.

На террасе появилась высокая, застывшая в нерешительной позе фигура. Хэй был рад избавлению от тягостной темы.

— Я здесь, Уайт, — позвал он первого секретаря посольства, только что прибывшего из Лондона.

Уайт придвинул себе стул, от сигары отказался.

— Я привез телеграмму, — сказал он. — Она немного помялась. Бумага слишком тонкая. — Он протянул ее Хэю.

— Наверное, мне как директору компании «Вестерн юнион» надлежит вступиться за качество бумаги, которая используется для телеграмм.

— Нет, нет, что вы! — Уайт нахмурился, и Хэй сразу же почувствовал беспокойство, поскольку главным достоинством очаровательного юноши была его способность смеяться в ответ на шутки и любезности, в которых не было ничего смешного или любезного.

— Я не умею читать в темноте, — сказал Хэй. — В отличие от сов… и дикобразов.

Адамс взял у Хэя телеграмму и поднес ее вплотную к глазам, пытаясь разобрать текст в умирающем свете долгого дня.

— Боже, — сказал он тихо. Он опустил телеграмму и посмотрел на Хэя.

— Германский флот открыл огонь в бухте Кавити? — Именно этого боялся Хэй все время после захвата Манилы.

— Нет. — Адамс протянул телеграмму Хэю. Тот сунул ее в карман. — Я думаю, вам надо пойти в кабинет и прочитать ее. Одному.

— От кого телеграмма? — Хэй повернулся к Уайту.

— От президента, сэр. Он назначил вас… то есть предложил вам пост…

— Государственного секретаря, — закончил за него Адамс. — Вам предлагается высший невыборный пост в стране.

— Все приходит ко мне либо слишком поздно, либо слишком рано, — сказал Хэй. Он сам не ожидал от себя этих слов, в них слышалось скорее угрюмое сожаление, нежели радость. Не стоило делать вид, будто назначение пришло внезапно. Он давно знал, что нынешний государственный секретарь, судья Дэй, занимал эту должность временно. Судья хотел остаться судьей и согласился только из расположения к своему старому другу Майору. Хэй также знал, что Майор очень высокого мнения о его, Хэя, умении решать самые деликатные проблемы, укрепляя авторитет президента. И вот на шестидесятом году жизни листок желтой дешевой бумаги компании «Вестерн юнион» предлагает ему реальную власть.

Хэй ощутил на себе пристальные взгляды Адамса и Уайта, точно двух хищных птиц в темном лесу.

— Что ж, рано или поздно, но это как гром среди ясного неба, — сказал он.

— Я уверен, — отозвался Адамс, — что по этому случаю вы могли бы произнести нечто более значительное.

Внезапный приступ боли заставил Хэя скорее выдохнуть, чем сказать:

— Да, мог бы. Но не скажу. — Однако в его голове уже теснились слова: «Потому что, если говорить правду, я должен был бы сознаться в том, что так уж случилось, что я неправильно прожил свою жизнь. Я легкомысленно потерял счет времени, и теперь оно стремительно убегает от меня. И я должен отказаться от предложенной мне долгожданной чести, потому что — неужели вы, мои друзья и враги, не видите? — я умираю».

Уайт что-то говорил, и его слова донеслись до Хэя сквозь туман боли.

— … Он хочет, чтобы вы прибыли в Вашингтон до первого сентября, когда судья Дэй отправится в Париж на мирные переговоры с Испанией.

— Понимаю, — сказал Хэй отрешенно. — Да. Да, конечно.

— Слишком поздно? — Адамс словно читал его мысли.

— Разумеется, слишком поздно. — Хэй заставил себя засмеяться и встать. Боль ушла так же внезапно, как появилась, то был добрый знак. — Что же, Уайт, нам с вами придется поработать. Испытывая сомнения, Линкольн всякий раз готовил два решения, одно «за», другое «против». Затем он их сравнивал и принимал, вероятно, то из них, что было лучше аргументировано. Сейчас мы сочиним мой отказ. А затем — согласие.

— Не забывайте, — сказал Адамс вставая, — если вы откажетесь, а именно так, по-моему, следует поступить, принимая во внимание ваш — наш — возраст и здоровье, вы как посол должны будете уйти в отставку.

— Почему? — спросил Хэй, заранее зная ответ Адамса.

И ответ последовал.

— Если бы вы были простым соискателем должности, все это не имело бы значения. Но вы занимаете должность. Вы — уважаемый государственный деятель. И в качестве такового не имеете права