К счастью, я оказался не прав. Когда я позвонил Стеметсу домой (он живет в городишке Камилче, штат Вашингтон) и сказал, кто я такой и что мне от него нужно, он сразу пошел мне навстречу: большей откровенности и сговорчивости я не мог бы и пожелать. Мы долго говорили о псилоцибиновых грибах, и вскоре выяснилось, что эта тема была и остается предметом его пристального внимания. Он знал все о работе, проводившейся в медицинском центре Хопкинса; в сущности, именно он консультировал команду тамошних специалистов, когда они искали пути, как подобраться к источнику псилоцибина. Насколько я понимаю, возобновление университетских исследований, на сей раз в рамках закона, побудило Стеметса вновь вернуться к этой, когда-то уже пройденной главе его жизни. Он даже вскользь упомянул, что вносит коррективы в свой справочник о псилоцибиновых грибах, изданный в 1996 году, рассчитывая выпустить его в новой редакции. Единственный диссонанс в нашем разговоре возник в тот момент, когда я, спросив, не возьмет ли он меня с собой на «грибную охоту», случайно обронил сленговое словечко, часто употребляемое в научных кругах вместо обычного «псилоцибин».

– Мне очень и очень не по душе это слово, – сказал он почти резко, тоном родителя, делающего выговор своему отпрыску, с уст которого сорвалось непристойное слово.

Больше это слово никогда не слетало с моих уст.

В конце разговора Стеметс пригласил меня к себе, в свой «заповедник», расположенный в бухточке Малый Скукум у самого основания полуострова Олимпик.

– А нельзя ли приехать в ту пору, когда плодоносят псилоцибе? – осторожно спросил я.

– Так они уже отошли, – сказал он. – Но если вы приедете сразу после Дня благодарения и погода не подведет, я покажу вам единственное место в мире, в устье реки Колумбия, где Psilocybe azurescens можно собирать практически постоянно.

Сказав мне название парка, где он впервые набрел на них в далеком прошлом, он добавил напоследок:

– Забронируйте нам юрту, но моего имени, пожалуйста, не упоминайте.

* * *

За те недели, что оставались до поездки в штат Вашингтон, я тщательно проштудировал справочник Стеметса, надеясь быть во всеоружии знаний, когда мы отправимся на грибную охоту. Оказалось, что в мире насчитывается более 200 видов грибов рода псилоцибе; правда, до сих пор неясно, всегда ли они произрастали в указанных местах или были занесены туда животными, проявляющими к грибам столь живой интерес. (Последние 700 лет, если верить Стеметсу, люди использовали их исключительно в культовых и обрядовых целях, но животные иногда тоже употребляли их в пищу – по причинам, остающимся до сих пор неясными.)

Псилоцибе – это сапрофиты, живущие за счет материи мертвых растений и навоза. Они населяют нарушенные земли, появляясь чаще всего в средах, возникших вследствие природных катастроф, таких как оползни, обвалы, наводнения, бури и извержения вулканов. Но не чураются они и экологических катастроф, вызванных неразумной деятельностью нашего вида, таких как вырубка леса, выемка грунта под дорогу, прогалины, сделанные бульдозерами, распашка целинных земель и многое другое. (Некоторые виды живут и плодоносят в навозных кучах, оставляемых жвачными животными.) Любопытно (хотя, возможно, ничего любопытного здесь нет), что самые паразитирующие виды этих грибов в дикой природе встречаются гораздо реже, чем в населенных пунктах, особенно городах; их пристрастие к экологически нарушенным землям позволяет им завоевывать новые пространства, «следуя за потоками мусора», включая и тот, что оставляем мы. За последние годы повсеместно распространенная практика мульчирования древесной щепой расширила ареал их распространения настолько, что самые сильные виды псилоцибе, до этого обитавшие лишь на северо-западе тихоокеанского побережья, теперь плодоносят в местах, где мы, люди, занимаемся декоративным садоводством: в пригородных садах, городских парках, на огородах, кладбищах, в местах отдыха на скоростных шоссе, тюрьмах, учебных кампусах и даже, как любит отмечать Стеметс, на территориях судов и полицейских участков. «Псилоцибе и цивилизация, – пишет Стеметс, – продолжают сосуществовать и эволюционировать бок о бок».

«Ага! – скажете вы. – Раз так, то отыскать эти грибы проще простого». Действительно, после публикации статьи об исследованиях псилоцибина один из студентов по секрету сообщил мне, что после декабрьских дождей псилоцибе можно собирать даже в Беркли, на территории Калифорнийского университета, где я преподаю. «Присмотритесь к древесной щепке, – посоветовал он. – Они там повсюду». Воистину, с тех пор как я начал изучать фотографии грибов, которыми уснащен справочник Стеметса, я все больше и больше прихожу в отчаяние, поняв, что не в силах установить, к какому виду принадлежит тот или иной гриб, не говоря уже о том, чтобы суметь отличить один вид псилоцибов от другого.

Если судить по фотографиям, отдельный вид псилоцибе представляет собой довольно большую группу коричневых грибов, большинство которых совершенно невзрачны, причем один подвид практически неотличим от другого. Для сравнения скажу, что съедобные грибы, с которыми я знаком гораздо лучше, отличаются друг от друга так же четко, как тюльпан от розы, а пудель от датского дога. Да, конечно, у всех псилоцибе есть гимениальная пластинка, но от этого проку чуть, потому как у тысяч других грибов тоже есть такая же пластинка. Можно еще, конечно, попытаться разобраться в ошеломляющей смеси характеристик, из которых далеко не все представлены в этом классе. У одних псилоцибе есть на шляпке маленький выступ, или шишка-бугорок, – так называемый умбо, а у других его нет. У одних шляпка «клейкая», то есть скользкая или слизистая, когда она мокрая, что придает грибу некий глянец, у других она матово-серая, невзрачная и тусклая, а у третьих, вроде azurescens, она молочно-карамельного цвета. У многих псилоцибе, хотя и не у всех, есть так называемая пелликула – покрывающий шляпку предохранительный слой из желеобразного материала, который при обработке грибов обычно счищают. Таким образом, по мере того как мой словарный запас по части грибов обогащался, моя уверенность в себе по части тех же грибов быстро сходила на нет – во многом так же, как и сам гриб, который в течение дня разлагается, оставляя после себя чернильную лужицу.

К тому времени, когда я добрался до четвертой главы (она называется «Какими опасностями чреваты ошибки при установлении вида грибов»), я был готов признать свое поражение. «Ошибки при установлении вида грибов могут повлечь летальный исход, – начинает Стеметс эту главу, потому как грибы, попав в организм, «могут привести к мучительной смерти», – заключает он, после чего следует цветной снимок, на котором представлен «волшебный гриб» – псилоцибе Станца (Psilocybe stuntzii), торчащая рядом с троицей почти не отличимых от нее и совершенно непримечательных ядовитых грибов вида галерина окаймленная (Galerina autumnalis).

Но если любителя-грибника, пытающегося разобраться в многочисленных псилоцибе, Стеметс призывает к предельной осмотрительности, то бывалого грибника, который не совсем обескуражен таким их обилием, он вооружает так называемыми «правилами Стеметса» – тройным тестом, благодаря которому, как он уверяет, можно предотвратить смерть и катастрофу.