Узнав, что хозяйка доверила ее сыночку свое любимое животное, Василиса Васильевна побежала в ближайший храм и поставила свечки у всех икон. Библиотекарша отлично знала: киса для Эмилии как ребенок. Значит, Вяземская по достоинству оценила трудолюбие, аккуратность и профессиональные навыки Пашеньки, если разрешила ему давать витамины Беатрисе.

И все шло так хорошо, так здорово, так чудесно! Паша начал готовиться в институт. Эмилия, узнав о желании паренька стать психиатром, велела ему еще помогать и Филиппу Андреевичу. А тот отнесся к будущему студенту по-отечески, насоветовал книг, объяснял непонятные места в тексте. Да, у Паши не стало свободного времени, он практически не виделся с матерью, но Василиса не расстраивалась, она понимала: мальчик не безобразничает, не шляется по улицам, не пьет водку в подъезде, он бегает между пансионатом и лабораторией, серьезно занимается работой. Как-то раз ей удалось затащить сына в гости, и она принялась его расспрашивать:

– Чем ты занят у Маслова?

Павел строго ответил:

– Это врачебная тайна. Не имею права говорить о больных с кем-либо, кроме Филиппа Андреевича.

Василиса не обиделась, наоборот, обрадовалась. Господи! Наконец-то Пашенька поумнел! Она просто парила над землей, все окружающие говорили ей:

– Ты так помолодела!

– Ой, да ладно, – отмахивалась Василиса, – нашлись комплиментщики.

Счастье закончилось внезапно, словно кануло в яму. В один далеко не прекрасный день госпоже Терентьевой позвонил сын.

– Пашенька! – обрадовалась мать. – Как дела?

– Мама, я в полиции, – сухо ответил парень, – привези сюда спортивный костюм, кроссовки, мыло…

– Что? – закричала Василиса. – Объясни скорей…

– Не могу, – ответил Пашенька, – запиши адрес да поторопись, меня отсюда скоро увезут в СИЗО, а там свои порядки.

Библиотекарша кинулась к Жоре, тот велел ей сидеть тихо и схватился за телефон.

Через несколько часов отец Павла вернулся из отделения и сказал Василисе:

– Дело плохо! Павел напоил пациента Корсакова снотворным, влез в его шкаф, украл какие-то вещи.

– Не может быть! – ахнула Василиса.

– Еще как может, – устало ответил Жора.

– Зачем ему ерунда, которая у этого бедняги имеется, – зарыдала любовница, – ты же знаешь, у жителей пансионата ничего ценного нет. Фигня какая-то! Фотографии, сушеные цветочки…

– Алена Петрова, главная медсестра, которая поймала Пашку на горячем, сообщила, что у Корсакова очень дорогие часы, несколько десятков тысяч евро, а то и сотен стоят. Паша их спер.

– Сын не вор! – забилась в истерике Василиса.

– Грабитель! – заорал Жора. – Вот оно, твое воспитание.

Случился скандал с битьем посуды, потом пара успокоилась.

– Его взяли с часами, – мрачно пояснил Жора, – в кармане он их носил! Идиот! Теперь закатают его лет на семь!

– На сколько? – обомлела мать. – За такую ерунду? Паша, наверное, часы вернул!

– Их у него отобрали! – отрезал Жора.

– Он извинится, больше никогда так не поступит, – лепетала мать, – Пашенька хороший, умный…

– Замечательный, – фыркнул любовник, – а ты дура! Извинится, вернет! Детский сад, штаны на лямках. Воровство в особо крупных размерах – вот как это в уголовном кодексе называется!

– Часы маленькие, – возразила Василиса, – не машина.

– От дура! – вскипел Георгий. – Не по размеру ценят, по стоимости. Короче, сиди тихо, не высовывайся из библиотеки. Если кто с вопросами придет, отвечай: «Не могу на личные темы в рабочее время беседовать». Захлопни и заклей рот. Ляпнешь по простоте своей чего не то, хуже своему сыну-кретину сделаешь.

– Он и твой ребенок, – заорала Василиса.

И она снова устроила Куликовскую битву.

На следующий день ближе к ночи Жора обрадовал Василису:

– Я нашел человека, который поможет.

– Адвокат нереальных денег потребует, – всхлипнула та. – А где их взять? Ты почти всю свою зарплату в законную семью несешь, нам с Пашей крохи перепадают.

– Помнишь Елизавету? – спросил Георгий.

– Кого? – не поняла библиотекарша.

– Женщину, которая Пашке понравилась, – напомнил охранник, – он еще просил меня ее в клинику устроить. А ты велела ее не брать.

– Конечно! – разозлилась Василиса. – Увидела их случайно в кафе неподалеку от клиники. Бабе точно за тридцать, крашеная, морда глупая, прижималась к мальчику, прикидывалась школьницей… Сразу видно, чего она хочет! Пашенька неопытный, думаю, девочки у него никогда не было. Он, не дай бог, на потасканной обезьяне жениться надумает. Я его воспитала честным…

– Ты его воспитала вором, – перебил Жора, – и дураком в придачу. Если уж спер часы, так не таскай их в кармане! И не малыш он! Давно взрослый! И с бабами у него порядок, просто он тебе о них не докладывает. Елизавета ему очень понравилась, я бы ее в отдел персонала рекомендовал, да ты, когда от меня узнала о просьбе сына, в раж вошла. Я и бортанул Лизу. И что? Теперь она одна Пашке помочь согласна! И денег за услуги не просит.

– Как она моего мальчика спасет? – заплакала Василиса.

– Ее ближайший родственник работает в системе особых бригад, – нехотя стал объяснять любовник, – я о них краем уха слышал. Профи высокого полета, частная структура. Если возьмутся за Пашкину беду, вытащат его из каталажки.

Василиса молитвенно сложила руки.

– Жорик! Я перед ней на колени встану! Пусть только мальчика домой вернет.

– Да нужна ты ей! – отмахнулся Георгий. – Я ей потребовался. Вопрос поставлен ребром: Елизавета хочет работать в «Солнечном саду». Как только ее оформят на работу, Пашке помогут.

– Скорей звони в отдел персонала, – потребовала Василиса, – не сиди пнем, действуй.

Библиотекарша замолчала.

– Георгий, вы сумели пристроить Лизу? – прервала я тишину.

– Я служу в клинике с момента ее основания, – уточнил Георгий, – с Эмилией Францевной очень давно знаком. Еще до того, как она медцентр основала. Гениальная женщина. Я работал в милиции, зеленый такой, недавно на службу попал, опыта никакого. А Вяземскую обокрали, квартиру вскрыли, уперли из прихожей ондатровые шапки. Помните такие?

Я засмеялась:

– Конечно. Предмет мечтаний советских мужчин. Здоровенная такая, квадратная меховая табуретка, колом на макушке стояла. Не очень удобная, но статусная. Ондатровый ужас на голове свидетельствовал о том, что его владелец принадлежит к элите общества. Он не носит вульгарного кролика, прикреплен к какому-то распределителю материальных благ или владеет солидными деньгами. У женщин ту же роль исполняла шуба из нутрии. О норке и не мечтали, она была доступна лишь очень узкой категории дам.