по спирали, пока весь верх не будет закрыт. Если есть сомнения, добавьте еще крема. Посыпьте лиофилизированной малиной и шипучей карамелью. Гордитесь собой.

Плов из фрике с панчеттой и пореем

Очень долгое время, когда мне становилось невероятно грустно, я шла зависать в бакалейном отделе супермаркета «Уайтроуз». Атмосфера там такая же, как в галантерейном отделе больших универсамов, и одновременно – как в старых и пустых храмах: ощущение приятного богатства и бесконечных возможностей. В отделе тканей шикарного «Джона Льюиса» можно поверить в Бога. Легко поверить в то, что возможно все, когда у тебя в руках набивная хлопчатая марлевка Морриса «Пурпурная слива». На просторном портике древней церкви можно поверить, что возможно сделать нечто стоящее из ткани, которую вы пока не раскроили, и пуговиц, которые пока не купили, а в бакалейном отделе «Уайтроуз» можно поверить в Бога, призраков и загробную жизнь. Я скучаю по бакалейному отделу «Уайтроуз» и всем тем местам, куда я ходила общаться с умершими. Центр Лондона по-прежнему кажется мне опасным. Мне и так никогда не нравилось метро: я долго старалась избавиться от этого страха, но теперь он вернулся. Он снова уйдет, я в этом уверена. Но у меня нет желания торопить его уход. Он когда-то был полезен. Он может снова оказаться полезным. Мы с моей травмой учимся быть союзницами.

Та сторона смерти, которая кажется мне самой непостижимой – и, возможно, наихудшей? – это то, что умерший не может узнать что-то новое. Умершему нельзя ничего рассказать, или, по крайней мере, я не могу этого сделать, или, по крайней мере, я не могу ждать какого-то отклика, когда это делаю. Я звонила ему из «Уайтроуз» и делала вид, что отправляю сообщения на его отключенный телефон. «Перезвони мне. Мне нужно с тобой поговорить. Мне нужно кое-что тебе рассказать».

Когда-то я рассказывала ему про новый роман Юна Айвиде Линдквиста, про новую игру «Ассасин крид», про новую линейку ингредиентов в «Уайтроуз». Когда мы были совсем бедными, то приходили в «Уайтроуз» в мой день рождения и вставали перед выкладкой ингредиентов и выбирали три-четыре дорогущих товара: малюсенькую упаковку рылец шафрана, низенькую баночку барбариса, банку лимонов, замаринованных в собственном соку. А потом мы садились на автобус и говорили о них, или я говорила, а он слушал и порой говорил нечто глубокомысленное, а иногда – нечто глупое. Не полагается вспоминать глупости, которые говорили умершие, но я вспоминаю. Я помню все глупые слова, жестокие слова и ужасные слова, и я рада всему этому. Он был настоящий, он был живой, и мы любили его именно таким, каким он был, именно за то, что он был таким – и нельзя сожалеть о том, что позволяет вам говорить такое.

А еще я рада, что он не увидел, что я сделала с банкой жуга, которую купила в бакалейном отделе «Уайтроуз». Жуг – это такая йеменская острая пряная паста, очень вкусная и на самом деле не особо сложная в приготовлении. Я иногда ее готовлю, но если готовить ее здесь и с этой целью, то весь смысл пропадает. Это простые блюда, быстрые блюда. Открой банку. Действуй. И мыть надо всего одну сковороду, верите?

Блюдо получается одновременно свежим, сытным и легким: не спрашивайте, как это возможно. Оно немного итальянское, но также и очень ближневосточное, оно немного пряное, немного копченое и очень зеленое. Панчетту можно исключить без всяких проблем, но я ее кладу: почему бы и нет? Вам такое нравится, и мне тоже. И все очень просто: почти все из банок и пакетов. Свежие травы – это здорово, но они так и так есть в жуге, можно их не использовать, если неохота возиться.

Моему призраку это блюдо решительно не понравилось бы. Почти без мяса? Ничего запеченного? Цельные зерна? А я теперь могу готовить блюда, которые ему не понравились бы, из ингредиентов, от которых он был бы в восторге, а он ничего тут поделать не может. Я говорю на кухне вслух: «Тебя не спрашивают! Ты умер!» – и призрак сердито колышет занавеску. Именно так ты не даешь кому-то уйти, именно так ты живешь с призраком. Ты споришь. Ты разговариваешь. Вы живете полной и настоящей жизнью и готовите то, что никогда не готовили для них, потому что жизнь продолжается, вот и все. Вы готовите для их друзей и живете – не так, как жили бы умершие, но в память о них, чтобы их лучшие поступки руководили бы вашими. Делаешь, что можешь, готовишь ужин, живешь.

На 4 порции

2 крупных стебля порея

1 × 77 г упаковка копченой панчетты кубиками

1 ст. л. сливочного масла

2 горсти кейла

Горсть кинзы (по желанию)

Горсть листьев петрушки (по желанию)

1 × 250 г упаковка готовой фрике

1 × 95 г баночка жуга

 1/2 лимона

Соль и черный перец по вкусу

Арабские лепешки для подачи (по желанию)

Срежьте верхний и нижний концы у стеблей порея. Разрежьте стебли на четвертушки по длине, а потом каждую на три части. Тщательно промойте (к порею прилипает много грязи).

Поставьте большую сковороду на умеренный огонь и поджарьте панчетту до хруста. Я почти никогда не использую растительное масло (сковорода с антипригарным покрытием плюс вытапливающийся жир), но смотрите: немного можно плеснуть, если вам покажется, что это стоит сделать.

Добавьте сливочное масло, и пусть оно тает и пенится: надо сделать его чуть коричневым для более интересного вкуса и аромата. Дайте ему минуту, а потом уменьшите нагрев и положите порей. Пусть он станет мягким: на это уйдет минут 10–15. Не торопите его: весь рецепт настолько прост, что луку можно дать лишнее время. (Время всегда есть.)

Нарежьте кейл, а с ним кинзу и петрушку, если вы их используете.

Вытряхните фрике на сковороду и вмешайте жуг. Выжмите сок половины лимона.

Вмешайте кейл и травы, после чего оставьте на огне не больше 2 минут (иначе уйдет чудесная свежесть зелени).

Попробуйте; добавьте соли и перца, если потребуется. Скорее всего, нет.

Подайте с арабскими лепешками, если сможете их купить, или с обычным хлебом, если не сможете. Или вообще без хлеба, если у вас не такой дом, где хлеб едят абсолютно со всем.

Зеленый тарт-импровизация

Не могу вспомнить, кто первым сообразил, что Джорджи может (если захочет) сесть в машину и приехать к нам на ленч. Она живет так далеко – была так далеко от нас уже много месяцев.

Это была я? Или Джо? А может, и сама Джорджи: я только предполагаю, но не хочу утверждать.

«Ну, технически это возможно… – Я представляю себе, как она неуверенно это говорит. – Формально допустимо, чтобы я поела у вас во дворе, а потом уехала домой».

И через два часа она здесь. Джорджи ездит на пурпурном автомобиле с убирающимся верхом, словно Барби, – и