— Я... да, мне так показалась.

Снова короткое молчание.

— Ну и ну...

— Об этом не говорилось прямо, — быстро объяснила я, — и вообще было сказано очень немного. Но... честное слово, у меня сложилось впечатление, что для мадам это было очень важно. Когда мы обо всем договорились, было бы нелепо вдруг ни с того ни с сего заявить, что знаю французский, — ведь я ей сразу этого не сказала. Она могла бы подумать, что у меня с головой не все в порядке, и потом даже не посмотрела бы на меня. Она очень подчеркивала, что я не должна произносить ни слова по-французски, когда говорю с Филиппом; понимаете, с ним я должна беседовать только по-английски. По-моему, это совершенно неважно, потому что я бы все равно постаралась говорить с мальчиком только по-английски, но... видите ли, она так настаивала на этом, что я... я ничего ей не сказала. Знаю, что вела себя глупо... конечно, глупо, но так уж получилось, — смущенно прибавила я.

— И вы хотите мне сказать, — так же сухо заметил он, — что они все еще не знают.

— Да.

— Понятно.

Я облегченно вздохнула. Голос его снова звучал удивленно и немного насмешливо.

— А вам не кажется, что такой обман — простите за столь грубое слово — может иметь свои неудобства для обеих сторон?

— Вы имеете в виду, что я могу услышать то, что мне не полагается слышать? Нет: у мсье и мадам де Вальми слишком хорошие манеры.

Рауль откровенно расхохотался, а я смущенно произнесла:

— Я хочу сказать, что, когда встречаюсь с ними в отсутствие Филиппа, они всегда говорят только по-английски, а когда привожу мальчика к ним, речь идет о его уроках, о чем я и так знаю, да и не слушаю.

— Ну, значит, можно не беспокоиться, — сказал он. — Я вижу, что в обоих случаях это не имеет никакого значения.

Отвернувшись от меня, Рауль завел машину. Передние фары вспыхнули. Я увидела, что он улыбается.

— И я, конечно, не собирался оскорблять вас после того, как едва не сшиб, да еще устраивать допрос! Простите, это все не мое дело.

— Мсье, — быстро сказала я тем же тонким голоском.

— Да?

— Хочу спросить вас, вы не... то есть...

Я смутилась и замолчала. Он бросил на меня быстрый взгляд.

— Вы хотите спросить, не выдам ли я вас?

— Да, пожалуйста, — сказала я, чувствуя себя еще более ничтожной.

Он промолчал.

— Ну ладно, — медленно произнес он наконец, — не выдам. А теперь надо ехать...

Машина рванулась с места и преодолела первый подъем с головокружительной скоростью.

Он вел машину молча, и у меня было время подумать о том, что шок приводит к странным эффектам. Какого черта я бормотала перед Раулем де Вальми, без сомнения опытным и циничным, все эти наивные глупости, болтала о своих ничтожных делах, о папочке и мамочке... «В приюте были ко мне очень добры...» Какое ему дело до всего этого? Полная идиотка — только так он и может обо мне подумать. «И будет прав», — решила я, вспомнив тоску, которая одолела меня незадолго перед столкновением. Я закусила губы. Какая разница? Он, наверное, даже не слушал, думая о гораздо более важных вещах, чем гувернантка Филиппа. Бельвинь, например, или какое-нибудь другое дело, которое привело его в замок Вальми, несмотря на то что его ждет обычный «любезный» прием со стороны отца.

Я с облегчением подумала, что Флоримон еще не уехал, но потом осознала, что Рауль де Вальми не нуждался в защите — он ведь не Филипп!

— Сегодня приехал мсье Флоримон, — сказала я.

— Да? И долго он пробудет здесь?

— Думаю, он приехал только к обеду, но, если туман сохранится, наверное, останется.

— А! — сказал Рауль. — В этом они тоже будут обвинять туман. И скверный ветер, как они его называют.

Я все еще не могла понять, что он хочет сказать, когда «кадиллак», мягко шурша по гравию, преодолел последний подъем и остановился у подножия лестницы.

Когда мы вошли, по холлу проходил Седдон. Увидев Рауля, он повернулся и поспешил к нему навстречу, потом заметил меня, и беспокойство пробежало по его обычно бесстрастному лицу.

— Мистер Рауль! Мисс Мартин! Что-нибудь случилось?

— Я чуть не сбил мисс Мартин на мосту Вальми. Мне кажется, ей надо принести немного бренди и послать кого-нибудь наверх...

— Нет, нет, пожалуйста, — быстро вмешалась я. — Мне не нужно никакого бренди. Все в порядке, Седдон. Мистер Рауль даже не задел меня; я поскользнулась и упала, когда пыталась убраться с дороги. Это моя вина. Пойду приму ванну, а потом выпью чаю у себя.

Седдон стоял в нерешительности, глядя на Рауля, но я твердо сказала:

— Все в порядке, честное слово. Мне ничего не нужно.

— Ну, мисс, если вы уверены... — Он снова посмотрел на Рауля. — Я прикажу занести ваши вещи наверх, сэр. В вашу комнату.

— Спасибо. Как дела, Седдон? А миссис Седдон? Астма полегче?

— Да, благодарю вас, сэр, у нас все хорошо.

— Прекрасно. Я поднимусь наверх через минуту. Где все? В маленьком салоне?

— Да, сэр. Мсье Флоримон тоже там, сэр, он останется на ночь. Сообщить мадам о том, что вы приехали?

— Пожалуйста. Скажите им, что я приду через несколько минут.

— Очень хорошо, сэр.

И, еще раз взглянув на меня, он удалился.

Когда я повернулась, чтобы последовать за ним, Рауль сказал:

— Вы порвали платье.

Смутившись, я посмотрела на свой подол. Пальто было не застегнуто, низ юбки порван.

— Ну да, припоминаю. Я почувствовала, что платье за что-то зацепилось. Это пустяки. Зашью.

Рауль нахмурился.

— Вас ударило бампером. Мне действительно очень...

Голос раздался откуда-то сзади. Я вздрогнула и обернулась. Рауль, должно быть, привык к странным появлениям своего отца, потому что просто повернулся и со словами: «Как поживаете, сэр?» — протянул руку. Леон де Вальми обменялся с ним рукопожатиями, не отрывая от меня мрачно сверкающего взгляда:

— В чем дело? Я слышал что-то о бампере, который вас ударил?

— О, ничего не случилось, — быстро сказала я.

— Мы с мисс Мартин встретились довольно неожиданно внизу, на мосту Вальми, — сказал Рауль, улыбаясь.

Глаза Леона де Вальми остановились на порванном подоле моего платья, спустились ниже, на изодранный чулок и грязное пятно на ноге.

— Ты хочешь сказать, что сбил ее?

— О нет, ничего подобного! Я упала и расшибла колено. Мсье Рауль даже не задел меня. Это... — сразу вмешалась я.

— Такая прореха не получится от падения. Платье было порвано. Работа твоей проклятой большой машины, Рауль?