– А теперь расскажи, что привело тебя сюда, – сказал Эрл Бранборг, когда песня смолкла.

– Лучше сказать, что увело меня оттуда… – отозвался Эол. – Никогда ни один лорд не изгонял лирников из своих владений, но никто никогда не пытался нас задержать. Я пробыл в Холм-Гранте три месяца, за всё это время лорд лишь четырежды пожелал услышать меня и всегда щедро вознаграждал… Но когда я пытался уйти из замка, всякий раз меня задерживала стража то прямо в воротах, то на ближайшей дорожной заставе. Сначала я хотел уйти лишь потому, что не пускали… А потом появилась эта ведунья в черном, которая возложила на Кардога двурогую золотую корону, и дружина, подогретая щедростью лорда, рыдала от счастья, а сам он утверждал, что скоро его корона воцарится над всеми Холмами и только он теперь единственный наследник Карола Безутешного. Всех, кто позволил себе сказать что-то неугодное лорду или кто просто ему не приглянулся, он казнит, не утруждая себя судом. А встретившись с ним в последний раз, я видел отсветы адского пламени в его глазах, какие, по слухам, бывают у оборотней… Он оборотень, мой лорд. Нет, он страшнее оборотня, потому что у него есть власть над людьми, многие из которых ослеплены его щедростью и величием… Мой лорд, позвольте мне присоединиться к вашему войску, ведь любую армию в походе должен сопровождать лирник…

– Хорошо, скажи кому-нибудь из сотников – пусть найдут место в обозе…

Ночь прошла скорым маршем. В походе время, свободное от сна, летит быстро и кончается стремительно, как искра ночного костра. Войско двигалось по Каменной дороге без барабанного грохота и воя рожков. Случайные оборотни, уцелевшие после последних неудачных для них стычек с ночной стражей, заслышав шум на дороге, приближались к ней и сразу же, стараясь себя не обнаружить, тихо отползали в лесную чащу.

Лорд ехал впереди на вызывающе белом коне, а рядом с ним на пегой кобыле – его герольд, бывший шут, а сразу же за ними Элл Гордог, эллор королевы Элис, которому не терпелось скорее покончить с врагом, потому что помощи ждала стоящая на краю гибели Пальмера. Олф с конным отрядом обогнал пешие колонны и через каждые полстражи отправлял навстречу главным силам гонца сообщить, что пока никто, кроме огромного красного диска луны, повисшей над дорогой, не посмел встать на пути лорда, ведущего свои войска навстречу неизвестности.

До встречи с лирником Эрл Бранборг думал, что схватка с посланцами Тьмы произойдет позже, там, за Северной Грядой, а пока лишь придется поставить на место не в меру возгордившегося лорда, но сейчас и ему, и всем остальным, кто двигался в этой колонне, было ясно, что уже началась именно та война, к которой они готовились.

Войску, которое не знает, за что воюет, достаточно одного поражения, чтобы разочароваться в своем вожде.

Из «Наставления эллорам» лорда Ота Тарла. Холм-Ал 505 г. В/П

– Ты наконец сделал это?! – спросила Хозяйка, не повышая голоса. Впрочем, голоса она почти никогда не повышала, но гнев ее Дриз ощущал всегда. Это были удары боли, это были приступы сомнений, которые были хуже, чем боль, это было пусть временное, но всё же осознание того, что он пока еще человек, и не более.

– Гонца я отправил и передал с ним всё, что надо, – ответил Дриз, и страх, живущий в нем, на время задремал. – Я отправил гонца, и теперь мне предстоит только разгромить армию Холмов, когда она явится сюда, чтобы взять мою жизнь.

– Зачем тебе ждать? – Она удивилась, но Дриз чувствовал, что это больше, чем удивление. – Зачем тебе ждать, если ты можешь напасть первым, и тогда победа будет твоей. Сейчас же поднимай войска по тревоге и вторгайся в пределы соседей, пока они не ждут тебя.

– Я могу поднять их по тревоге и отправить куда угодно, хоть в пекло, но они не будут сражаться так, чтобы победить, пока не сочтут, что они ненавидят врага так же, как его ненавижу я. А для этого необходимо, чтобы враг первым вторгся в земли Холм-Гранта. Лучше я буду ждать их здесь, а каждый мой дружинник пусть чувствует себя защитником родного очага, а не разбойником. – Впервые Дриз спорил с Хозяйкой, он вдруг почувствовал, что в чем-то равен ей, и теперь уже ему самому следует распорядиться своей властью. – Мне служат люди, и они считают меня таким же, как они… А когда мы выпьем вместе кровавое вино победы, вот тогда каждый из них посчитает, что он больше, чем просто человек, и оставит всякие суеверия, которые они пока считают честью, добротой, верностью… Тогда у них не останется во всем мире никого, кроме меня. Тогда они пойдут со мной до конца, и кого-то из них я наделю той же силой, какой ты наделила меня. Сначала Холмы, а потом и весь мир будут, покорные, лежать у моих ног, а я, столь же покорный, буду лежать у твоих!

Она щелкнула пальцами, и все светильники, расставленные в опочивальне, вспыхнули, и только сейчас до Дриза дошло, что звучал не просто голос, что сама Хозяйка находится здесь же, рядом. Его восхитило, что он посмел сказать ей дерзость и до сих пор не последовало никакой кары. Только что он казался себе огромным злобным псом, которого она держала на длинном поводке…

– А сейчас твоя конура выросла до размеров хозяйского дома, – продолжила Хозяйка то, что было скрыто за его молчанием. – Но от этого ты не перестал быть псом… Потому что псы любят не только палку.

И в этот миг Дриз наконец-то ее увидел. Он впервые увидел сам момент ее появления, и от этого весь его кураж мгновенно испарился. Она возникла из полупрозрачного облачка, которое только что лепилось к потолку. На этот раз на ней не было того черного одеяния, в котором она обычно являлась. Ее облегало что-то отдаленно напоминавшее платье, но не из ткани, а из бесплотной черной вуали, которая то становилась совершенно прозрачной, то переливалась волнами бархатной черноты, скрывая ее мраморное тело. От постигшего его видения Дриза пробил холодный пот, и он вновь ощутил свою полную беспомощность перед той властью, которой обладала Хозяйка. А еще через мгновение всякие мысли вообще покинули его, он погрузился в восхитительную и страшную черноту, полную боли и блаженства.

Они вышли из Башни Кардогов, взявшись за руки. Двурогая корона венчала голову Дриза, а в ее волосах сверкала красным рубиновым светом диадема размером с кулак. Дружинники, упражнявшиеся у ворот башни в рубке на мечах, стража, наблюдавшая за ними со стены, сборщики податей, которые с утра дожидались за дверью, когда же их примет лорд, мастеровые, занятые ремонтом главных ворот, которые начали разваливаться еще при позапрошлом Кардоге, верховые лошади, которых всё время держали у входа в башню на случай, если лорд решит внезапно прокатиться верхом, – все замерли то ли от ужаса, то ли от восхищения, то ли от предчувствия чего-то великого и неизбежного.

Секретарь Соул, который, казалось, никогда не спал ради того, чтобы всегда быть под рукой или просто на глазах, попытался было выразить приязнь «великолепной ведунье, сопровождающей Его Милость», но был отброшен в сторону какой-то силой, которую он ощутил как удар хлыста. И тут же сотни голосов слились в приветственном вопле, который был слышен на заставах и в селищах, расположенных в нескольких лигах за крепостными стенами.