голове одну мысль за другой, не зная, как выпутаться из этой жуткой ситуации. И только-только в его голове начали появляться очертания реального плана, варвар снова огорошил его, лишив каких-либо надежд.

— Ты, ромей, даже не думай, что сможешь за нами погоню пустить, или еще какую-нибудь пакость учинить, — уверил патрикия Вацлав, который почуял перемену его настроения к лучшему. — Я от тебя ни на шаг не отойду. Только дыхни неровно, или глазом кому подмигни, я тебе мигом кишки выпущу. Ты не волнуйся, я хорошо обучен, ты у меня месяц подыхать будешь.

— Сам ведь тоже погибнешь, — горько усмехнулся патрикий.

— Ну и что? Я ведь воин, — непонимающе посмотрел на него парень. — Я же умер сразу, как только воином стал. Если погибну с честью, бог Яровит встретит меня в Ирии и посадит по правую руку от себя. И отец с матерью там, ждут меня…

— Да, — тоскливо подумал протоасикрит. — Вот и даны, которые императора охраняют, тоже так говорят. Лучшие воины в Империи. Господи боже, за что ты караешь детей своих? Почему язычники так отважны, а римляне превратились в трусливых баранов? Почему войну с персами вытащили на своих плечах наемные армяне, грузины и абасги? Куда подевалась римская доблесть, которая завоевала когда-то половину мира?

— Приехали, хозяин! — подал голос кучер, и карета остановилась.

Патрикия тут знали, и ворота открылись незамедлительно. Охрана с немалым удивлением смотрела на господина протоасикрита и какого-то варвара, которому господин милостиво позволил путешествовать с ним вместе. Все это было очень странно. Патрикий Александр никогда не ездил без свиты, тем более сейчас, когда он явно был болен. На нем же просто лица не было.

— Где пленница? — коротко бросил Александр, взмахом руки прервав раболепные приветствия.

— Она тут, сиятельный! — евнухи склонились в поклоне.

— Ведите!

Их отвели в сад, который расположился за домом. Пожилая женщина, сидевшая там, равнодушно скользнула по ним взглядом и отвернулась. Шрам! — забилась в голове Вацлава мысль. — Ее же пытались убить. Она! Это она!

— Вели всем уйти, — шепнул он еле слышно.

— Всем уйти! — послушно скомандовал патрикий.

— Госпожа, — склонился Вацлав перед самой обычной бабой, какие жили в каждой словенской веси. Ничего в ней примечательного не было, пройдешь и не заметишь. — Я послан вашим сыном, князем Самославом. Мы сейчас уедем отсюда. Он ждет вас.

— Ты тоже обманешь меня? — с тоской спросила Милица. В ее глазах стояли слезы. — Мой Само жив, я видела его. А потом меня сюда привезли. За что вы меня мучаете? В чем я виновата? Я удавиться хотела, а они не дали. Из петли вынули. Убейте меня, что ли. Мне у обров в плену и то легче было.

— Я задам несколько вопросов, госпожа, — почтительно сказал Вацлав. — И вам придется на них ответить. Так приказал ваш сын. Он тоже боится обмана.

— Спрашивай, — равнодушно отвернулась Милица. — Меня столько раз уже обо всем спрашивали… Да только все без толку…

— В тот день, когда погиб ваш муж, какого зверя он убил на охоте? — задал Вацлав первый вопрос.

— Никакого зверя он не убивал, — покачала головой женщина. — Рыбу он с детьми ловил. Мы давно на том месте жили, зверь ушел оттуда.

— Соседку вашу слева как звали. Ту, которую обры ссильничали?

— Деяна ее звали, — все так же равнодушно ответила Милица. — До сих пор ее крики помню. Я ее зерном на свадьбе обсыпала. На счастье. Они и месяца не прожили вместе. Такое вот у них счастье вышло …

— Ой, Дунай-река, Дунай-батюшка! — неумело запел Вацлав. — Ты пусти меня к моей любушке…

— Ты откуда эту песню знаешь! — вскинулась Милица, и впервые за все время в ее глазах всполохами вскинулось жаркое пламя.

— Князь Самослав мне ее напел, госпожа, — с улыбкой пояснил Вацлав. — Он сказал, что вы узнаете ее. Ведь вы ее пели, когда лепешки пекли.

— Ты увезешь меня к нему? — с неистовой надеждой в голосе спросила Милица, а ее морщинистые щеки пробороздили дорожки слез. — Я увижу моего Само? Мы же сбежим отсюда, скажи?

— Прямо сейчас, княгиня, — кивнул Вацлав. — Мы уедем отсюда немедленно.

* * *

Небольшой кораблик ждал их на пустоши в миле от Никомедии. Команда из десятка греков самого разбойного вида была нанята давно, и ждала только этого рейса. Глядя на их лица, патрикий вздохнул горестно. Взывать к их верности императору было совершенно бессмысленно. Судя, по довольным мордам и почтительному обращению к похитителям, им платили весьма щедро. Милицу проводили вниз, где была крошечная каюта.

— Отпусти нас, склавин, — попросил патрикий. — Ты уже получил все, что хотел.

— Родителей твоих отпущу, — кивнул головой Вацлав, — а ты со мной поплывешь. Думаю, его светлости будет любопытно с тобой поговорить. Да и тебе это тоже невредно будет с ним познакомиться.

— Эй, почтенные! — обратился он к старикам. — Никомедия — вон там! Через полчаса в порту будете. Вот вам два солида. Вас за эти деньги до дома на руках донесут.

— Эй, ромейские рожи, поплыли отсюдова! — скомандовал Неждан. — Если через десять дней в Аквилее будем, то к оплате еще по три номисмы на рыло получите! А капитан — десять!

— Шевелись, проклятое отребье! — заревел капитан. — Отходим от берега и ставим парус! Поимей вас в сраку персидский верблюд, если мы не успеем! Я хочу получить свое золото!

Кораблик отошел от берега и поймал ветер своим квадратным парусом. Капитан почтительно подошел к Вацлаву, без сомнения опознав в нем старшего. На императорского слугу он старался не смотреть. Он и так понимал, что ввязался в дело, за которое может потерять голову. Но за это самое дело ему и заплатили по-царски. Вот этим самым корабликом и заплатили. Да он напополам разорвется, чтобы избавиться от этих пассажиров в кратчайшие сроки.

— Мы скоро зайдем в опасные воды, почтенные, — сказал он. — Склавинские пираты просто лютуют. А когда будем огибать Пелопоннес, то только молитвы помогут нам.

— У нас есть кое-что получше, — уверил его Вацлав. — Неждан, как у нас со стрелами? Купил?

— Половину Греции перебить хватит, — уверил его воин. — Чихать я хотел на этих пиратов.

— Хозяин, — Коста дернул за рукав Вацлава. — Ма… Ну ты понял, о ком я, сказал, что архонтессу будут ждать. Голубь вылетел. А чего это значит, а?

— Это значит, что его светлость уже знает, что мы плывем к нему, — пояснил Вацлав.

— Это невозможно, — вырвалось у патрикия, который стоял рядом и с интересом прислушивался к разговору. — Даже в Империи уже сто лет нет голубиной почты! Вы отправили письмо с голубем?

— Так это письмо? — разочарованно спросил Коста. —