По пути следования к месту казни произошло знаменательное событие — загадочную личность по имени Симон Киринеянин заставили нести крест Иисуса (Матфей 27:32). Множество теорий выдвигалось насчет того, кем он мог быть на самом деле, хотя его подлинное имя не имеет особого значения. Важно лишь то, что он вообще там присутствовал. Есть интересная ссылка на него в написанном на коптском языке древнем труде под названием «Второй трактат о великом Сифе», найденном среди рукописей Наг-Хаммади. Объяснив, что при движении к Лобному месту была осуществлена подмена по крайней мере одного из трех осужденных, автор в этой связи упоминает и Киринеянина. Замена, по всей видимости, удалась, поскольку в трактате говорится о том, что Иисус не погиб, как это принято считать. Он сам заявил об этом впоследствии. «Что касается смерти моей, — которая всем казалась достаточно достоверной, — то убедительной она была лишь по причине всеобщей слепоты и непонимания».

Но в данном случае подменен был не Иисус, а Симон Зилот. Совершенно очевидно, что казнь двух таких людей, как Иисус и Симон, не могла пройти при полном непротивлений со стороны их приверженцев. Решено было перехитрить иудейские власти, свалив в конечном счете всю вину на людей Пилата. Замысел строился на использовании повергающего в бессознательное состояние яда и применении физических трюков.

Если кто-либо и мог осуществить такую мистификацию, то этим человеком был Симон Зилот — предводитель самаритянских волхвов, имевший репутацию величайшего мага своего времени. Как в «Деяниях святого Петра», так и в «Апостольских установлениях» пересказывается история о том, как за несколько лет до того Симон вознесся в воздух на глазах всех собравшихся в римском форуме. На Голгофе, однако, дело обстояло совсем иначе — Симон следовал к месту казни под усиленной охраной.

Поскольку в первую очередь необходимо было вывести из затруднительного положения Симона, ему нашли замену в лице Киринеянина, находившегося, по всей видимости, в сговоре с незадолго до того освобожденным Фаддеем («Вараввой»). Операция по спасению Симона началась при следовании на Голгофу, когда Киринеянин, приняв ношу Иисуса, сумел затеряться в толпе шествующих. Сама подмена осужденного произошла на месте казни, в суете воздвигаемых крестов и общей организационной неразберихе. Воспользовавшись суматошной обстановкой, Киринеянин в нужный момент исчез, заняв, по сути дела, место Симона [46]. В Евангелиях, где вся эта последовательность событий тщательно затушевана, приводится чрезвычайно мало сведений о людях, распятых вместе с Иисусом, если не считать того, что они названы «ворами».

Итак, инсценировка завершилась успешно: Симон (Зилот) Маг обрел свободу и мог теперь осуществлять режиссуру дальнейших действий.

«ЛОБНОЕ МЕСТО»

Хотя казнь на кресте обычно живописуется как массовое мероприятие, в Евангелиях утверждается (например, у Луки 23:49), что зрителям разрешалось наблюдать «сие зрелище», только стоя «вдали». У Матфея, Марка и Иоанна местность, где производилась экзекуция, названа Голгофой, а у Луки — «лобным местом». Но слово «галголеф» переводится с иврита как «лоб» или «череп», поэтому такая инверсия топонима вполне правомерна.

Три столетия спустя, когда христианство начало расширять сферу своего влияния, множество мест в Иерусалиме и его окрестностях было переименовано и окрещено в соответствии с их предполагаемой связью с новозаветными событиями. В большинстве случаев просто находилось нечто во всех отношениях подходящее, и за ним закреплялось соответствующее название. Иногда, ради привлечения туристов и пилигримов, таким местам приписывались совершенно неудачные названия. Определено было и местоположение Голгофы. Путь, по которому шел Иисус, неся свой крест, был нанесен на карту и впоследствии получил название «Дороги Скорби». Застолбили также удобный участок и для гробницы, символизировавшей место его упокоения.

В связи со всем этим топонимическим творчеством хотелось бы заметить, что по рассказам современников Голгофа находилась к северо-западу от Иерусалима, за стеной Ирода. Представляла она из себя пустынный холм, названный так из-за своего, с позволения сказать, сходства с лысым черепом. Более поздние предания приукрасили «зеленый холм на горизонте», ставший излюбленной темой многочисленных вариаций художников. Несмотря на всякого рода фантастические идеализации, ни в одном из благовествований нет ни малейшего упоминания о каком-либо холме. Согласно Иоанну (19:41) это был сад, где находился личный склеп, принадлежавший, как указывалось, Иосифу из Аримафеи (27:59—60). Не тешась фольклорными преданиями, а основывая свою точку зрения на документальных свидетельствах Евангелия, можно прийти к очевидному выводу. Распятие не было представлением на вершине холма с огромными, упиравшимися в небо крестами и баснословным количеством зрителей. Наоборот, это было мелкомасштабным мероприятием на ограниченном пространстве частного сада, который, так или иначе, являлся «лобным местом» (Иоанн 19:17).

Евангелие мало чего может добавить по данному поводу, но в Послании к Евреям (13:11—13) имеется несколько существенных намеков относительно его местоположения:

Отсюда мы делаем вывод, что Иисус принял муки «вне врат» и «вне стана». Возникают также определенные ассоциации с тем местом, где тела жертвенных животных сжигались.

Барбара Тиринг подчеркивает особую важность данного упоминания, поскольку места, где сжигались останки животных, традиционно считались «нечистыми». Она также указывает на то, что, в соответствии с текстом книги Второзакония (23:10—14), понятием «вне стана» обозначались участки, отведенные под выгребные ямы, свалки мусора и общественные уборные, которые в буквальном и ритуальном смысле были «нечистыми». По тому же принципу выражение «вне врат» обозначало множество других «нечистых» мест, включая и обычные кладбища.

Это весьма важно, так как из Кумранских документов явствует, что, поскольку перешагивание через умерших представлялось действием кощунственным, оскверняющим память покойных, то места захоронения людей обозначались на местности знаком черепа (лба). Из этого, вполне естественно, следует, что «лобное место» (Голгофа) было кладбищем, — или, проще говоря, кладбищенским садом для ограниченного круга лиц, внутри которого располагался пустой склеп, находившийся на попечении Иосифа из Аримафеи.