Но бабушка Урсула даже не удивилась. Она немного помолчала, а потом сказала:

— Так, значит, душу моей девочки смущают мальчики Лимбарди?

И надо ли говорить, что следующие несколько мгновений я провела с раскрытым от изумления ртом?

А бабушка Урсула тем временем подошла к большому шкафу и вытащила оттуда внушительный бумажный сверток. Она развязала розовую атласную ленту и развернула оберточную бумагу. И я увидела письма. Много писем.

— Больше всего, когда он все это обнаружил, твоего дедушку Альберто оскорбила именно эта лента, — сказала бабушка Урсула. Она тяжело вздохнула. — Но я не могла не писать письма этому человеку и не хранить его письма, — продолжила она, — и ты поймешь, почему я это делала.

— Какому человеку? — спросила я.

— Аарону Лимбарди, — сказала бабушка Урсула.

Я так и ахнула.

— Ты писала ему письма и хранила его письма?

— Да, — сказала бабушка Урсула, — ведь это все, что у него было от меня.

— Но почему?

— Потому, что его жизнь без меня была разбита вдребезги.

Я смотрела на свою бабушку Урсулу и не могла поверить своим ушам. Связь времен и поколений незримо тянулась издалека в наше время. И с этим никто ничего не мог поделать.

— И из-за этого ушел дедушка Альберто? — сказала я.

— Да, из-за этого и ушел дедушка Альберто, — печально сказала бабушка Урсула.

— Он обиделся на тебя?

— Нет, что ты. Он обиделся вовсе не на меня.

— А на кого?

— Он обиделся на жизнь.

Я смотрела на нее во все глаза.

— Это как? — не поняла я.

— У него было много вопросов к жизни, — сказала бабушка Урсула, — я тут была совершенно ни при чем. Он это прекрасно понимал.

— Какие вопросы?

— Почему два друга могут вдруг одновременно полюбить одну и ту же женщину. Почему жизнь другого человека должна быть разбита вдребезги, если рядом с ним никогда не будет именно этой женщины.

— А почему два друга могут полюбить одну и ту же женщину?

— Так случается, — сказала бабушка Урсула, — и никто в этом не виноват. Если два друга вместе росли, мечтали об одном и том же, имели одинаковые идеалы, то вполне возможно, что они могут встретить и в жизни один и тот же идеал. Так бывает, — задумчиво повторила бабушка Урсула.

Я слушала ее затаив дыхание. Никогда, никогда бабушка Урсула даже не пыталась мне об этом рассказывать. Но, быть может, просто еще не приходило время?

— Аарон Лимбарди встретил меня на улице, — сказала бабушка Урсула, — он просто увидел меня издалека. И его сразило молнией.

— Настоящей?

— Дитя мое, конечно, не настоящей, — сказала бабушка Урсула, — это фигуральное выражение. Когда человек перестает чувствовать свои ноги и не может сдвинуться с места. Когда человек вдруг видит, что перед ним его судьба, и ничего, ничего не может поделать.

— Потому что его сразила фигуральная молния? — продолжила я.

— Да, примерно так. Аарон Лимбарди так и остался стоять на месте. А я ушла.

— А когда вы встретились и стали переписываться? — спросила я.

Бабушка Урсула внимательно посмотрела на меня.

— Душа моя, — сказала она, — если ты проявишь хоть минимум терпения, твоя бабушка расскажет тебе всю эту историю от начала до конца. И обещаю, что к утру мы постараемся уложиться.

— Конечно, — тут же сказала я, — я проявлю максимум терпения.

Я пересела на диван и стала обкладываться подушками. Бабушка Урсула наблюдала за мной поверх очков. Когда я совсем успокоилась и затихла, она продолжила:

— Много лет назад Аарон Лимбарди и твой дедушка Альберто договорились, что, когда они встретят девушку своей мечты, они зададут ей только один вопрос — любит ли она театр.

— Почему именно этот вопрос?

Бабушка Урсула слегка развела руки в стороны.

— Полагаю, это Аарон придумал.

— А почему дедушка Альберто тоже решил задать этот вопрос?

— Наверное, потому, что жизнь каждого человека так или иначе связана с театром. В жизни каждого человека сплетаются воедино вымысел и реальность, прошлое и настоящее, сказка и правда жизни. А театр объединяет все эти составляющие человеческого счастья.

Никогда бабушка Урсула еще не разговаривала со мной так серьезно. Значит, я действительно взрослею? Если у нас руки уже и до этой истории дошли?

— А Аарон Лимбарди так и не успел задать тебе этот вопрос?

— Нет, — покачала головой бабушка Урсула. — Этот вопрос задал мне в тот же день дедушка Альберто.

— В тот же день?

— Так уж судьба распорядилась.

— А его не сразила молния?

— Сразила. Он тоже просто увидел меня на улице. Но он понял, что если я сейчас уйду…

— То его жизнь будет разбита вдребезги?

— Именно так, дитя мое.

— И он догнал тебя?

— О да. Он бежал за мной несколько кварталов.

— Но почему вы все раньше встречались?

— Я сама думала об этом не раз, — сказала бабушка Урсула. — Но, быть может, это происходило, потому что еще не пришло время.

— Но вы же жили в одном городе. А раньше были такие маленькие расстояния между домами.

— Не скажи, город и раньше был достаточно большим. Да и жили мы на разных концах. Но, быть может, мы еще не были готовы к этому чувству.

— К какому чувству? — задала я очередной глупый вопрос.

— К любви, дитя мое, — терпеливо пояснила бабушка Урсула.

Она надолго задумалась.

— Дедушка Альберто догнал тебя, — осторожно напомнила ей я.

— Да, — сказала она. — Он был такой красивый, взъерошенный от быстрого бега, тяжело дышал. Мне казалось, что я встретила самого симпатичного великана, какой только мог встретиться на моем пути.

— Ты влюбилась с первого взгляда, — поняла я.

— Да, — сказала бабушка Урсула, — все так и было. И все это было как будто вчера.

— И ты ни о чем не жалеешь?

— Конечно нет, — сказала бабушка Урсула. — И, если бы все повторилось, я бы пошла по этому пути только с ним.

— По какому пути?

— По земному пути любви.

— А-а, — сказала я.

— Он был красивый, голубоглазый, — вспоминала бабушка Урсула, — с отросшими волосами и добрыми глазами. И вдруг он задал мне этот вопрос.

— Любишь ли ты театр?

— Люблю ли я театр. — Бабушка Урсула улыбнулась. — И мое сердце раскрылось перед ним навеки.