Пока я носил бумаги, мне пришло в голову, что можно попасть на верхние этажи, даже если мастерская заперта, – через люк на крыше. Не лучший путь, чтобы подняться туда придётся украсть лестницу. Но на всякий случай я не стал запирать люк.

Я забирал последнюю стопку из спальни мастера Бенедикта, когда в дверях появилась Салли. Она ухватилась за косяк и скривилась.

– Завтрак готов, – тихо сказала она.

– Я же предупреждал тебя, – сказал я.

– Не так уж и больно, – ответила она, но гримаса на её лице говорила иное.

Салли медленно опустилась на кровать мастера Бенедикта. Сев, она вздохнула, а потом легла на перину.

– Какая она чудесная. Такая мягкая…

– Это гусиный пух.

Салли приподнялась на локтях.

– Тогда почему ты спишь в лавке?

– О чём ты?

– Тут есть прекрасная кровать с периной из гусиного пуха, – сказала она. – Почему же ты спишь на соломенном тюфяке под прилавком?

– Ну… там моя постель, – объяснил я. – А это – комната мастера Бенедикта.

– Я думала, он оставил дом тебе.

– Так и есть. Но это его вещи.

Я протянул ей руку. Салли пристально посмотрела на меня, но потом взялась за нее, и я помог ей подняться с кровати. Затем разгладил покрывало, взял стопку бумаг и отправился вниз. Салли шла следом, не переставая наблюдать за мной.

Том пришёл рано. Под рубашкой он прятал три мягкие булочки с корицей. Узнав, что я входил в мастерскую, Том ахнул.

– Гален не будет рад, если узнает, – сказал он.

Я почувствовал, что выхожу из себя.

– Это мой дом! – Я стукнул кулаком по ладони. – Мой. Дом.

– И если ты перегнёшь палку, Гален тебя из него выкинет. Он уж присматривает за тобой.

– В каком это смысле?

– Вчера вечером, – сказал Том, – Гален расспрашивал о тебе и о мастере Бенедикте. Кем был твой учитель, что он знал о лечении чумы. О ваших средствах и лекарствах. Он уверен, что ты хочешь украсть его рецепт. Он думает: именно потому Генри настаивал, чтобы ты стал его помощником.

Кровь бросилась мне в лицо. Так вот почему Генри предлагал мне поработать с Галеном! Но я был тут ни при чём.

– Я не собираюсь красть чужой рецепт!

– Я-то это знаю, – терпеливо сказал Том, – а вот Гален – нет. Если он пожалуется на тебя магистрату Олдборну, ты окажешься на улице. Так что не зли его лишний раз. – Том печально посмотрел на меня. – Вдобавок я думаю, ты и не захотел бы с ним работать.

– Почему? Что он заставляет тебя делать?

– Толочь и перемалывать то, что осталось от твоих ингредиентов. И убираться. Но проблема не в этом. Он параноик. Он не позволяет мне стоять рядом, пока он работает. Большую часть времени он думает, что я тоже собираюсь украсть его секреты.

Галену и правда было не о чем беспокоиться. Я всего лишь хотел помочь ему вылечить чуму. И несмотря на то, что он не доверял мне, мне хотелось понять, смог бы я учиться у этого человека. Пусть он был и не таким добрым, но многим напоминал мне мастера Бенедикта – своей преданностью делу, очевидной заботой о пациентах, презрением к шарлатанам. И стремление хранить тайны было таким же, как у моего учителя.

Сходство поразило меня ещё больше, когда я узнал о прошлом мастера Бенедикта. Они оба отправились в чужие края в поисках лекарства от болезни. И вдобавок мне по-прежнему требовался новый учитель.

Я сел на стул, размышляя. Я сделал всё неправильно. Мне нужно было попытаться произвести впечатление на этого человека. Если бы я показал ему, чему научил меня мастер Бенедикт, насколько я могу быть полезным, возможно, он позволил бы мне помочь. Надо придумать, как убедить его.

Между тем любопытство всё ещё не давало мне покоя. Где-то в моей мастерской лежали ингредиенты, способные вылечить чуму.

– По крайней мере, покажи, что ты там толчёшь, – попросил я.

– Кристофер.

– Только что-нибудь одно. Вот и всё. Тогда я уйду.

– Кристофер!

– Ну пожалуйста. Пожааалуйста. Пожааааалуйста. Пожаааааааааа…

– Ладно! – Том нервно покосился на дверь. – Но ты никому не скажешь.

– Кому бы я сказал? Я общаюсь только с тобой и Бриджит. А уж она умеет хранить секреты.

Бриджит одобрительно заворковала. Том посмотрел на Салли.

– Я тоже не скажу. – Она лучезарно улыбнулась. – У меня даже нет друзей.

Мы нетерпеливо ввалились в мастерскую. Том прикусил губу.

– Правда в том, – сказал он, – что я на самом деле не знаю, что толку.

Он отвёл нас к столу напротив печи. Под ним стояли большие банки, а над ним – на полках – лежало множество маленьких ёмкостей с ингредиентами.

– То есть я отличаю уголь и сахар, само собой. Но о других вещах не имею ни малейшего представления.

Я не мог винить Тома. Только над столом я насчитал двадцать восемь банок. Помимо нескольких простых ингредиентов – вроде петрушки и черного перца – остальные были экзотическими: кипрская смола, глина болюс из Армении, delphinium staphisagria – растение из Африки.

Гален так отчаянно старался сохранить свой секрет, что замазал надписи на этикетках. Я узнал их лишь потому, что иногда использовал. Том сказал, что большую часть прошлого вечера измельчал всё в порошки, особенно древесный уголь, который Гален велел растереть до мелкой чёрной пыли.

Порошок был серым – вспомнил я. Итак, в состав лекарства входит древесный уголь. Я словно вновь услышал голос мастера Бенедикта. Как будто бы мой учитель вернулся в аптеку и снова стоял у меня за плечом. «Многие ингредиенты могут дать серый цвет. Изучи всё внимательно, прежде чем делать выводы».

Он был прав. Возможно, древесного угля тут на самом деле мало. Учитывая, как скрытен был Гален, меня бы не удивило, если б он приказал Тому растирать уголь просто для отвода глаз, а серый цвет лекарству придавало что-то другое. Но что? Были ли тут особые ингредиенты или всё дело в их сочетании? И вновь я словно бы услышал голос мастера Бенедикта: «Смотри внимательно, Кристофер».

Не кажется ли какой-то из этих компонентов знакомым?.. И я понял: кажется.

Венецианская патока.

Большая часть ингредиентов, с которыми Гален заставлял Тома работать, входили в состав венецианской патоки. Но лекарство Галена представляло собой сероватый порошок, а венецианская патока выглядела… ну, в общем, как патока: вязкая и липкая.

– Что делал Гален, пока ты толок уголь? – спросил я.

Том пожал плечами.

– Не знаю. Он меня и близко не подпустил. – Он указал в дальний угол комнаты. – Гален сидит там. И орёт на меня, если я пытаюсь подойти.