во время походов [реестровые казаки — те, которые признавались властями Речи Посполитой, с сопутствующими выплатами, правами и обязанностями].

Он, гетман, взял Варну, совершил столь лихой набег, о котором ранее было страшно подумать. Много чего и кого привел Сагайдачный, людей, золота, вина, масла, тканей, но… вынужден был подчиниться законам Сечи. Петр Кононович и сейчас имеет немало власти, больше, чем кто-либо из запорожцев. Но большинству тех, кто возле власти, не нравится усиление Сагайдачного.

Но гетман не так, чтобы сильно расстраивается. Во время походов, власть кошевого атамана вновь становится абсолютной, поэтому в самое ближайшее время будут походы, и он возложит на себя бремя почти неограниченной власти.

— Кошевой атаман, говори! — сказал Богдан Олевченко.

Сагайдачный внутренне скривился, но при этом доброжелательно кивнул своему сопернику. Петр Кононович испытывал неприязнь к Олевченко, предполагая, что тот также не пылает любовью к Сагайдачному. В прошлом году, перед самым походом на Варну, Богдана Олевченко избрали гетманом нереестровых казаков, которых значительно больше тех, кто официально считается казаком и записан в реестр. Потом Сагайдачный вернулся с большой добычей и вновь завоевал признание у казаков. Могут ли в такой ситуации быть симпатии? Конечно, нет.

— А что от меня услышать хотите? — спросил Сагайдачный, обводя глазами казаков.

— А ты ответь перед обществом, почему не поддерживаешь в полной мере поход короля на Московию? — в язвительной форме, ища поддержки у казаков, которые частью кивали головой, спросил Григорий Изапович.

Еще один претендент на главенство среди казаков. И понятно было, почему именно этот вопрос прозвучал — Изапович ставленник короля и считается главой у реестровых казаков. Между тем, Григорий оспаривает славу взятия Варны с Сагайдачным. Король присылал призыв к казакам не просто поддержать его в войне с Московией, но выставить всех, кого только можно, а возможности Сечи нынче весьма большие.

— Отчего же? Послали казаков Сигизмунду, и ты, Григорий, о том знаешь не хуже меня! — отвечал Сагайдачный.

— Три тысячи казаков под командованием Каленика Андриевича? Это все, на что способны казаки? — выкрикнул Изапович.

— А с чем, Григорий, отбивать ты собрался набег крымских татар? Али не знаешь, что они уже собирают людоловов? — Сагайдачный парировал выпад Изаповича.

— То еще не ведомо! — неуверенно отвечал Изапович.

На самом деле, сечевая разведка работала исправно, и уже не было никакого сомнения в том, что крымцы в этом году выбрали для себя именно направление Речи Посполитой. Что стало тому виной, было понятно. Такой щелчок по носу Османской империи, как взятие Варны, не мог пройти бесследно. Вот только Сагайдачный рассчитывал, что османы и крымцы все еще в ссоре, и крымский хан Гази II Гирай продолжает из себя строить обиженного. Видимо, сечевая разведка не всесильна и что-то упустила во взаимоотношениях между султаном и ханом.

Но то, что крымцы решили пограбить юг Речи Посполитой, было на руку Сагайдачному, у него созрел план: лихой и простой, как он любит.

— Говори, кошевой атаман, что удумал! — сказал еще один авторитетный казак Дмитрий Богданович Барабаш.

— И скажу. Нужно нам дать пройти татарве погулять по селам, да самим войти в Крым и там показать свою удаль. Крымцев много не будет в Крыму, а те, кто и останется, сидеть будут по городам разным. Бахчисарай, может, и не возьмем, но погуляем знатно. А после возьмем татар, что возвращаться будут с набега. Так сильно ослабим крымцев, да и добычу возьмем знатную, — описал свой план Сагайдачный.

Наступила тишина, слишком много было спорных моментов в плане атамана, чтобы принять план без размышлений. Да, план предполагает максимальную добычу. Во-первых, казаки возьмут трофеи в Крыму, а после, подловив возвращающихся с набега татар, смогут еще больше обогатиться, так как никто не будет возвращать награбленное татарами, даже, если и земли Острожских или Вишневецких пострадают. Ну, и люди… те, кого словили татары, не все вернуться в свои края.

— Не время для таких походов, — вновь высказался Изапович.

— А ты предлагаешь отправиться на войну, в то время, как Сигизмунд нам ничего не пообещал? Он даже не увеличил реестр, чтобы казаки отправились за него умирать. Или нам в этом году дали порох? Серебро? Мы сами купили то, что требуется, и половину у тех же татар, да донских казаков. Предлагай дело, Григорий, а не противься моему слову! — говорил Сагайдачный, чувствуя, что его план большинством казаков принимается благосклонно.

— Реестровые должны уйти на войну с Москвой! Еще две тысячи к тем трем! — сдал заднюю Изапович, тонко чувствуя настроения казаков, собравшихся на Раду.

— На том и порешили! — Сагайдачный подвел итог под вопросом и повелел рассказать собравшимся у дома казакам о принятом решении, но только о том, что реестровые отправляются на войну.

Не будет во всеуслышание говориться, в чем именно план кошевого атамана. Есть татарские глаза и уши и в среде казаков. Не раз уже выявляли предателей, польстившихся на серебро крымское, сам Сагайдачный приказывал четверых таких казнить только за полгода. И вот, что странно, казнят, а шпионы не выводятся. Впрочем, что-то подобное и в Крыму, где шпионят прикормленные казаками видаки.

— Второй вопрос давай, атаман! — ухмылялся Изапович.

Казалось, что Григорий Изапович ждал больше именно второго вопроса, из-за которого первоначально и собиралась Рада. Так-то казачье начальство встречается только два раза в год — в январе и первого октября.

Прибыл человек от донских казаков, но с грамотой от русского царя. Появление брата-казака, да еще и полковника — нормальное явление. Бывало донские приходили в Сечь, чтобы участвовать в казачьих набегах. Запорожцы так же активно участвовали в делах донских. Порой, было невозможно разобрать кто откуда, если только не реестровые королевские казаки.

В этот раз прибыл небезызвестный среди казаков Андрей Тихонович Корела. Этот атаман уже отличался при купировании набегов крымцев у Бахмута. Но вот то, что говорил Корела, не нравилось многим запорожцам.

Мужчина невысокого роста, чуть сгорбленный, стоял перед казачьей Радой. Никто не заблуждался в том, что этот казак умеет воевать и отменный поединщик. Сабля у Корелы была забрана еще раньше, когда его взяли под стражу. Сейчас же его привели даже со связанными руками. И уже этот факт не давал надежды на успешное завершение миссии Андрея Тихоновича.

— Говори, Андрейка! — сказал Сагайдачный, особенно подчеркивая обращением, что никто с донским казаком и посланником царя церемониться не будет.

— Что же вы, казаки, встречаете