новых морщин, когда военный лидер эволэков протянул им три чёрных, словно сотканных из пепла — такая тонкая, невесомая бумага использовалась, — конверта. Они совершенно точно знали, что за завещания оставили белые чернила.

— Добровольный уход из жизни, кремация тел, — отчеканил кицунэ, — прах придать земле на Аллее Памяти.

— В общем, всё как всегда, — выдохнула Нариола, выразив вслух мысль всех лидеров.

Мирра сглотнула, но сказала более ровным тоном, глядя на то, как стайка желторотиков из её Клана неловко топчется около потерявших своих чад матерей и отцов, явно стараясь найти подходящие слова:

— А мы-то думали, что чёрные времена остались позади: предатели казнены, удалось выставить непреодолимый барьер на пути проходимцев, если таковым вдруг захочется снова попробовать превратить эволэков в инструмент по производству денег. И вот на тебе… Снова хороним…

Полякова, как председатель Совета, поставила подпись под смертными письмами и передала листы другим заседающим: естественно, без санкции руководства никто не посмел бы прервать жизнь эволэка.

— Это был их выбор, — заметила она. — Есть предел, после которого над порывами молодёжи не властны ни формальные, ни неформальные лидеры Института.

Лассава неуверенно протянула:

— Так-то оно, конечно, так, но…

Повелительница водной стихии скосилась на Хельгу, что встречала посетителей у входа. Вроде никто ни в чём не обвинял самого необычного в истории ИБиСа куратора, но…

— Лассава! — негромко позвала коллегу Диолея. — Не надо таких взглядов и мыслей.

Та в ответ вспыхнула от стыда, признавая неуместность каких-либо упрёков в Олин адрес:

— Прошу прощения. Просто, прошедшая без потерь Еноселиза и последующие погружения явно всех расслабили. Нас переполняла эйфория, и мы многое стали упускать из виду.

— Полностью согласен, — покивал головой Элан. — Команда ещё до отлёта о чём-то усиленно шепталась, обрывая довольно жаркие споры при моём появлении. Будь я настойчивей, вытряхнул бы все их секреты на изнанку, и этой трагедии бы не произошло.

От главного медика Института ему в руки легли три посмертных письма, и кицунэ в полголоса сказал:

— Я сам всё сделаю.

Сам, не сам, а присутствие при эвтаназии определённого круга лиц обязательно: штатный юрист ИБиСа и его коллега из столицы должны проследить весь жуткий процесс от начала до конца, не дать отойти от прописанных Законом процедур. Кроме них Председатель Учёного Совета, глава Службы Безопасности, глава медицинской службы и прочие ответственные лица, так что, зал покинула целая делегация в дюжину человек.

Но простой процедура не могла получиться — у реанимационных палат их тоже ждали родственники, хоть и находящихся при смерти, но номинально ещё живой тройки Навигаторов, и коллеги приготовились к непростому разговору.

Первым получил, естественно, Элан, причём получил в самом буквальном смысле — мать Светланы Савиной отвесила ему такую пощёчину, что из уголка рта потекла кровь.

— Не смей прикасаться к моей дочери!!! — Женщина в жуткой истерике орала ему в лицо и рвалась с такой силой, что двое мужчин едва сдерживали её. — Она ещё жива!!! Жива-а-а… а-а… а-ах-ха-а-а…

Речь сбилась в рыдание, перемежаемое почти что звериным воем, и Лис, а за нам и все остальные ибисовцы, встали, как вкопанные, не смея ни ответить на обвинения, ни тем более прорываться через настоящую стену из живых, потерявших от горя голову, людей.

— Она действительно жива, — негромко, и удивительно спокойным голосом ответил лидер Навигаторов. — Ваши дети живы, живы в ваших и наших сердцах, в совершённых делах, в памяти.

Родня как-то сразу притихла, внимая словам странного существа, существа, которому их чада вверили свои судьбы и жизни.

— Я не смогу их вернуть вам, как не смогу и занять место павших. Мы все рисковали, каждый уходил в Великую Реку множество раз, зная, что очередное погружение может оборвать тонкую ниточку, указывающую дорогу домой. Таков наш труд, наша страсть и отрада.

Он немного помолчал, обведя потухшим взглядом собравшихся:

— Прекратите эти истерики — вы оскорбляете мужество своих детей, их отвагу и их стремление сделать мир вокруг лучше.

Кто-то попытался что-то возразить, но демон-лис уже рассердился, рубанув хвостом воздух:

— Они не вернутся! Оставьте глупые надежды! — Голос, как удар хлыста, заставил людей встрепенуться и унять накалённые добела эмоции, но тут же последовал переход на тихие тона, с неприкрытой болью и просьбой простить. — Они ушли, и, поверьте, там, где сейчас живут их души, гораздо лучше, чем здесь. Может это и есть рай, я не знаю. Опустите их, не мучайте, не держите на границе миров…

Люди неохотно расступились, давая дорогу палачам…

Лис всё необходимое выполнял, как в тумане — сдерживаться уже не было ни сил, ни необходимости. Амма провела идентификацию личностей, юристы соответствующим образом оформили бумаги, все ответственные лица поставили подписи под актами, к которым прикрепили копии посмертных писем, а он всё не отходил от своих воспитанников.

Ещё пара минут, и препарат парализует работу бьющихся на ладан сердец, и жизнь навсегда уже покинет пустые оболочки. Не будет больше весёлых посиделок у костра, бесконечных розыгрышей, в которых кицунэ, и наставники, и воспитанники, соревновались в хитрости и остроте ума, милых подарков ко дням рождения. Застывшие лица не осветят улыбки, не покататься из глаз его лисят слёзы радости от осознания очередного успеха. Не будет трогательной заботы о вышедших из очередного погружения детях, тяжелых, но наполненных задором и целеустремлённостью недель реабилитации. Не будет ничего…

Ещё минута, и лёгкие глотнут последний кусочек бескрайнего воздушного океана, и чуть тёплая, но всё же живая кожа покроется инеем…

Рука Александры легла на его плечо, чуть сжав пальцы:

— Пора…

Она выдавила эти слова сквозь слёзы, а Элан только кивнул в ответ, не отворачивая залитого своими слезами лица от воспитанников. Палец коснулся сенсорной панели, и Амма запустила необратимый процесс: через капельницы в вены хлынул яд.

Лица трёх кицунэ остались такими же безмятежно-спокойными, когда их сердца ударили в последний раз…

Элан не мог сказать, сколько просидел на полу реанимационной палаты, глядя в пустоту, пока его воспитанников быстро, но без суеты, вывезли в другое помещение — тела прямо сейчас переоденут, заморозят, чтобы они продержались положенный срок в зале для траурных церемоний. Ещё сутки, может чуть больше, и откроется заслонка печи, несколько часов неистовства огня, и восемь урн с прахом заложат на Аллее Памяти, и ещё восемь Вечных Цветков, удивительных и неповторимых, останутся в напоминание о тех, что кто-то ушёл навсегда…

* * *

Афалия из всех сил старалась не сердиться на мужа: тот мягко, но настойчиво, попросил супругу съездить в гости к отцу в столицу, заодно показать детей многочисленным знакомым и родственникам.