— Ух ты змеюка, Стасик! — выдохнула Инна Викторовна, оторвавшись от бумаг. — Ох ты ж и мокрица канцелярская…

— Ну-ну! Не надо этих ваших выражений. У нас с Ларисой обоюдное согласие.

Инна Викторовна медленно заливалась краской. Ей впервые в жизни было стыдно не за себя, а за другого человека.

— Воспользовался, значит, Ларочкиным состоянием, таракан ты мокроусый! Обвел Ларису, как младенца беспомощного, и сматываешься? А что ж не через окно?

— Надо было! Если б знал, что на вас напорюсь, то…

— Напорешься! Ты на меня еще напорешься, бородавка! Я тебя выведу на чистую воду! Ты думаешь, один такой умный? Мы все тут с высшим образованием!

Инна Викторовна тряхнула бумагами перед самым носом у Захарова. Он схватился за листы, но Инна Викторовна выдернула их. Поскольку пальцы у Стасика от волнения стали скользкими, бумаг он удержать не смог.

— Инна Викторовна! Это документы! Это вы у себя в клинике на подчиненных орите, а я вам вообще никто!

— Вот именно! Никто! А я думаю: кто он мне, этот мокрогуб? Неужели родственник? Да избавь меня Боже, от такой родни! Значит, квартиру, нажитую совместно с женой, ты оттяпал себе. Раз.

— Это, знаете ли, все по договоренности. Я Ларису — не на улицу, я…

— Ага. Не на улицу. Мало того, что ты у нее под носом шашни водил, так ты ее еще и в общагу выселяешь! Она и так пострадала! Да как ты, урод ты моральный, по земле-то ходишь после этого?

— Всегда знал, что вы, Инна Викторовна, грубая и бесцеремонная женщина. Вы меня не удивили!

— А вот ты, Стасик, меня удивил. Я знала, что ты от Ларки гуляешь. Знала, но молчала. Ну, думаю, мужик погуляет и успокоится. Но теперь вижу — зря молчала. И еще вижу — не мужик ты, Стасик, а так…

— И вещи я все Ларисе оставляю, — гнул Стасик, подбираясь к бумагам. — И стенку, и телевизор. Пусть берет.

— А гараж и машина — это вам с вашей шушерой нужнее. Я правильно поняла?

— Да что вы, в самом деле? Лариса и водить-то не умеет. И потом, я всегда больше зарабатывал. Она в школе разве могла бы на машину заработать? Смешно даже.

— А мне не смешно. Я вот смотрю на тебя и думаю, а ведь она еще и родить от тебя хотела…

— Вот именно, — встрепенулся Стасик, — детей нам Бог не дал, так видно — не судьба. Я еще молодой, может быть, у меня дети будут. Нужно же им где-то жить?

— И у Ларисы будут! — подскочила Инна Викторовна. — Ты что это, мухомор конторский, на ней крест ставишь? Ты, что ли, диагноз моей племяннице поставил? Ты сам-то проверялся? Дети у него будут! Вот когда будут, тогда и разговор веди. Ларочка сейчас нездорова. И я — ее ближайшая родня. Нет у Ларки родителей, но у нее есть я! И я тебе обещаю, Стасик, ты об меня споткнешься. Не выйдет у тебя ничего!

— Ну, это мы посмотрим.

— И смотреть нечего! Я — баба прямая. Без церемоний. И скажу тебе как есть: замужем я была трижды, дай Бог моим мужьям здоровья и процветания. И ни одному еще не удалось меня обчистить, как ты сейчас Ларочку пытаешься. И племянницу я в обиду не дам. Ты будешь иметь дело со мной.

Отдайте бумаги! — Брови Стасика съехались у переносицы. Он уже понял, что «споткнулся». Наступил тот момент, когда благодушие и терпимость уступили в нем место ярости. Он не спускал глаз с сумасшедшей тетки, которая занесла руку в характерном жесте. Секунда — и бумаги, которые он собирал и которые, переступив через себя, носил жене на подпись, будут разорваны этой сумасшедшей теткой!

— Стойте! — Голос на лестнице заставил их вздрогнуть и на какие-то мгновения замешкаться. — Тетя, отдайте Станиславу документы. Я не хочу больше к этому возвращаться.

Лариса спускалась по лестнице — бесстрастная, спокойная. Спина прямая.

Инна Викторовна поразилась тому, что видела. И то, что она отвлеклась на Ларису, сыграло на руку Стасику. Он схватил свои бумаги и, ни на кого не глядя, метнулся к выходу. Инна Викторовна, опомнившись, ринулась за ним:

— Тетя, не ходите за ним, — остановила Лариса. — Я все равно подпишу все бумаги во второй раз, если вы испортите эти. Я так решила.

— Ларочка… — Инна Викторовна не могла опомниться от пережитой сцены. — Ты, моя радость, сейчас не можешь ничего решать! Какое там «решила»? Ты все еще нездорова. Мы не можем дать ему воспользоваться твоим состоянием! Вот выздоровеешь окончательно, тогда и будешь решать. А сейчас он должен считаться… с твоим состоянием…

Инна Викторовна начала объяснять племяннице простые вещи, словно та прибыла с далекой планеты и не знала земных порядков. Что при разводе нужно считаться с нуждами обеих сторон, что она, как сторона пострадавшая, может на что-то претендовать. И прочая, прочая…

Но вскоре Инна Викторовна заметила, что ее доводы проходят мимо Ларисы, что она погружена в какие-то свои мысли. Что ее так занимает?

Нелегко, наверное, жить с дырявой памятью. Штопай ее, штопай, а она трещит по швам. А тут еще этот развод. Инна Викторовна попыталась поставить себя на место Ларисы. Конечно, по-своему она права. Не по силам ей сейчас все эти суды… Но Стасик-то каков паразит!

Инна Викторовна поспешила сменить тему:

— Ларочка, звонила опять твоя коллега… Прыткова, кажется? Сказала, что преподаватель краеведения. Рвется навестить тебя. Я сказала, что ты еще пока…

— Пусть приходит. Я хочу с ней поговорить.

— Ну вот и славно. А то я думаю: пускать — не пускать?

— А этот… Петров… не звонил?

— При мне — нет, — насторожилась Инна Викторовна. — Ларочка, а тебе не тяжело его видеть? Он должен вызывать у тебя не слишком приятные воспоминания. Ты знаешь, врач сказал, что лучше исключить все, что напоминает эту катастрофу.

— Да? И что же тогда мне останется? — Лариса как-то особенно посмотрела на родственницу. — Это единственное, в чем я уверена. Это моя точка отсчета!

— Хорошо, хорошо, Ларочка! Я обязательно тебя позову, как только он позвонит.

Инна с тревогой наблюдала за племянницей. Ну что творится! Как начало валиться на человека сразу все — не остановишь! Ну почему это все случилось именно с ее детьми? Лизка угодила в Африку, Андрюшка вляпался в эту Кристину, а Лариса потеряла сразу все, включая собственную память. Ну нет! На то она и врач, чтобы помочь девочке. Она сделает все, что в ее силах.

Дверь с шумом распахнулась, и в холл влетела маленькая Юлька с истошным счастливым визгом. За ней гигантскими шагами скакал Андрей. Они орущим клубком пронеслись мимо и скрылись в гостиной. Вслед за ними вошла Оксана — раскрасневшаяся, веселая. Инна Викторовна и Лариса уставились на нее. Оксана держала зонтик, с него капало. От дождя волосы Оксаны распушились, глаза, словно умытые дождем, весело заблестели.

— А вы почему телевизор не смотрите? Наши с греками играют!